О ТОМ, КАК ОПАСНО БЫТЬ
БЛОНДИНКОЙ
— Кара, слышь, че наши бают? —
окликнула меня рыжая конопатая Марыська и, не дожидаясь,
затараторила, спеша поделиться свежей сплетней: — А дракон-то наш
опять плюшки раздает!
— И че? — устало бросила я, вынимая
из мойки тяжеленную чугунную сковороду. А ведь мне ее на полку
тащить через всю кухню.
— Че-че! Пучок через плечо, —
передразнила меня девчонка и услужливо... нет, не помогла донести
кухонный инвентарь, а поставила в освободившуюся мойку стопку
тарелок, которые после графского ужина мне предстояло перемыть.
— Так графу нашему тож приглашеньце
прибыло, шоб он, значит, дочку свою на смотрины вез, — счастливо
сверкая голубыми глазищами, пояснила Марыся.
— Ну и?.. — пропыхтела я, в обнимку
со сковородкой огибая острые углы бесконечных столов. Кухня у графа
была огромной, и готовили тут каждый день помногу.
— Так она ж уже того! — понизив
голос до заговорщицкого шепота, сообщила мне девчонка через всю
кухню.
— Чего — того?
Устало смахнув пот со лба, я закрыла
створки шкафчика с посудой и направилась обратно к мойке перемывать
уже тарелки. Кажется, спать я лягу только завтра.
Обычно на графской кухне я готовила,
но недавно меня разжаловали из поваров в посудомойки. В очередной
раз. Молодой виконт опять нашел к чему придраться и, несмотря на
явное недовольство отца, «понизил меня в должности». Надеюсь,
ненадолго, хотя кто его знает. В прошлый раз мыть посуду
практически задарма мне пришлось три месяца. Жалование у посудомоек
было смехотворным, в отличие от поваров, и это означало, что, пока
меня снова не повысят, свобода моя откладывается на неопределенный
срок. За одно только это я готова была возненавидеть наследника
старого графа, но, увы, поводов и без того хватало.
С самого первого дня, как только
Тии’ран Ридейро, которого за глаза я давным-давно переименовала в
Тирана, увидел меня, он придирался ко мне по любому поводу. Ему не
нравилось во мне абсолютно все, начиная с платья, которое из-за
этого гада пришлось испортить, и заканчивая слишком тихим, по его
мнению, голосом…
— И как ты в этом собираешься
готовить? — ехидно ухмыльнулся высокий красивый брюнет, едва я
понурая переступила порог кухни.
— У меня ничего другого нет, — уныло
буркнула в ответ.
Настроение было на нуле. А каким еще
оно могло быть, когда практически в одночасье я осталась без семьи,
без дома, без титула (хотя формально меня его и не лишали), да еще
и при опекуне, который меня ненавидит непонятно за что. И все это —
в шестнадцать лет, когда все подруги, вдруг ставшие бывшими,
выходят в свет, посещают балы и театры, очаровывают кавалеров и
просто живут в свое удовольствие!
— Что ты там бормочешь? —
раздраженно процедил Тиран и, больно схватив за плечо, развернул к
себе лицом. — Говори громче! Я задал вопрос и жду ответа!
— У меня нет другой одежды, —
максимально спокойно повторила я, нервно комкая подол шелкового
бордового платья, единственного, которое осталось от прошлой
жизни.
— Великолепно! — всплеснул руками
он, наконец-то выпустив меня из захвата. — Тогда переделаешь это.
Нижние юбки отпороть, подол укоротить до колена и перекрасить в
черный цвет. Пигмент возьмешь в кладовой.
Ослушаться опекуна? Увы, я не могла.
Пришлось всю ночь варить в большом котле любимое домашнее платье,
чтобы наутро достать невообразимое нечто в кошмарных бурых
разводах. На следующий день надо мной смеялась вся кухня, а старый
граф, едва зайдя, лишился дара речи и мигом отдал управляющему
приказ выдать мне положенную прислуге форму.
Положенную?! Как оказалось, Тиран
надо мной просто «пошутил», как он потом сказал отцу, но раскаяния
в его словах не было ни на грош. Я проплакала всю ночь над зря
испорченным платьем, последним напоминанием о былой беззаботной
жизни, а потом утерла мягким шелком слезы и сожгла его в печи.
Огонь благодарно пожирал ткань, тепло очага высушивало мокрые
дорожки на щеках, а я, успокоенная мерным треском поленьев, с
тоской отпускала благополучное прошлое. Прошлое, которое никогда
уже не вернется. Жизнь продолжалась, и приходилось
приспосабливаться к новым условиям.
