Когда Мик первый раз ее увидел, сидя
в машине на другой стороне улицы, то сам не понял, чем его
привлекала эта маленькая одинокая фигурка. В джинсах, обтягивающих
тощую задницу, и тонкой куртке-спецовке с нашивкой «Собственность
Корпорации Неспящие». Был ветреный весенний день, прозрачный и
холодный первой мартовской влажностью.
Она бегала с коробками туда-сюда,
помахивая хвостиком своих темных волос, суетилась рядом с фургоном,
вытаскивая такую же нищую рухлядь, как и она сама. И смеялась. Она
скалила зубы мужикам, разгружающим ящики, водителю. Его пацанам из
братства не смеялась, но тоже расплывалась по самые десна. Убогая.
Потом уже она редко улыбалась, все больше ходила с каменным лицом
или плакала. Мику она вообще никогда не улыбалась. Сука.
Он и сам не понял, чем она так его
раздражила в тот момент. Но Мик был не из тех, кто занимается
самокопанием. Просто не понравилась.
Он высунул руку из машины, стрельнул
бычком по расплющенному мусорному баку и махнул Французу. Тот,
гоняя неизменную зубочистку из одного угла рта в другой, пересек
улицу и склонился к окну.
- Ал, это последняя перевозка?
- На сегодня да. А завтра еще два
фургона.
Мик высунулся и сплюнул на землю
возле ноги Француза.
- Вот та цыпа, - он сложил пальцы в
дитячий пистолет и указал на брюнетку, - семейная?
- Не, одиночка.
- Сели ее тогда в минус первый.
- Эй, Мик, так не положено. У нее
контракт на должность в Корпорации. Все чисто, я проверял. Нельзя
ниже второго. - Француз не хотел связываться с такими делами.
- В минус первый, - упрямо повторил
Мик.
- А если разбираться придет?
- Пусть пожалуется на меня в
Корпорацию, - хохотнул он.
Мик не боялся. Он знал таких, как
она. Много раз видел. Девчули-пустоцветы с битыми генами. Таких
пруд-пруди рождалось после ядерного утра.
Он и сам был таким — порченным. С
дефектом. Поэтому и не мнил о себе бог весть что. Не то, что эти
тупые курицы.
Дефективные годились только для
обслуживания улиц. Торговки, разносчицы, прачки, красильщицы.
Изредка их брали на низшие должности в «Корпорацию Неспящие». Но
только молодых и только красивых, с сохранным интеллектом. С
правильным количеством конечностей и не фонящих радиацией.
Другое дело чистые девочки. Дорогой
товар, элитный. Сразу после наступления двенадцати лет Корпорация
проводила отбор. «Чистых» мальчиков и девочек, с первозданными,
мать его, Природой, генами, забирали в государственные
пансионаты.
Парни после восемнадцати потом шли
под государственные служебные должности, а девочки… мягкие,
розовые, пахнущие медом… воспитывались до шестнадцати и выдавались
строго по талонам и только для сотрудников. В первую очередь
элитным подразделениям госслужащих, отличникам ратной подготовки
или блеснувшими какими-то заслугами. Так Корпорация заботилась о
поддержании видовой чистоты.
Уже ради одного этого стоило
пробиваться туда, в эту проклятую Корпорацию. И многие мечтали. А
кто не захочет здоровых детей, социальную поддержку и сытое
будущее?
Самого Мика коробило при одной мысли
о работе на правительство. Дело было даже не в гнусных профессиях
или обязанностях, не в жесткой дисциплине, царящей в закрытых
пансионатах, не в ограничениях свободы для выпускников. Хотя, и в
этом тоже. Настоящая правда заключалась в ограничениях по здоровью,
которые ему, Мику, было не обойти никогда.
Его, как и половину детей в
двенадцать лет, даже проверять не нужно было. Вырождение налицо.
Дело было в его фиолетовых глазах, способных видеть в темноте и
этим подписавших ему приговор. Битый ТR-ути ген закрыл ему
возможность работать на Корпорацию навсегда.
Невозможность выбрать себе «чистую»
девушку закрывала эту возможность и для его будущих детей тоже.
Ведь отныне порченые гены в его роду могли только множиться и
прогрессировать. Но так далеко в будущее Мик предпочитал не
заглядывать. Да, и было ли оно у него — это будущее?
