Юная девица с длинными русыми косами и лазурными, будто глубокий
лесной ручей, глазами, что было мочи бежала по деревне, подгоняемая
криками и летящими вслед камнями.
- Ведьма!
- Сжечь её!
- Погубит, как есть, погубит!
- Да горите вы сами, ироды! - отчаянно закричала девица,
подпрыгивая на одной ноге и поскуливая от боли. Лапти, надетые
прямо на босу ногу, стёрли ступни в кровь, да ещё и камень в пятку
угодил. Прихрамывая, бежала она к лесу, веря, что лишь там найдёт
спасение.
А делов-то всех было, и сказать смешно. Родителей своих девица не
помнила, жила с древней бабкой в избе на отшибе. Померла старуха,
едва дорастив внучку до десяти весен. Сказать по-правде, бабку в
деревне уважали, но не любили. Была она угрюмой, молчаливой, более
всего на свете почитающей травы да коренья всякие. С крохотной
внучкой ходила она, бывало, по лесу, да возвращалась с полной
корзиной разнотравья.
Когда старуха померла, ни единая баба в деревне ребёнка не
приютила.
- Юродивая она, - говорили бабы. - Как и бабка её, только и делает,
что травы сушит, да в ступке их толчет. Сунешься к такой - отравит
до смерти! Даже имя у неё чудное - Яга.
Так и жила Яга одна аж до семнадцати весен. Пока однажды в лесу не
повстречался ей старший сын попа. Юноша, очарованный прекрасной
девой, вернулся домой с твёрдым желанием немедля взять отшельницу в
жены. Сколько не увещевал его отец, не рыдала мать - тщетно, стоял
он на своём. Тогда и пустил кто-то слух, дескать, приворожила девка
парня, надоело ей одной куковать.
Может, никто и не поверил бы, да только вспомнила одна из баб, что
давеча просила у Яги трав для дитя, уж больно хворал сильно. Тотчас
и другая подхватила, поведала о зелье супротив мужского бессилия. А
когда оказалось, что почти каждая баба той деревни хоть раз к Яге
за травами ходила, схватилась попадья за голову, да заголосила,
дескать, полюбил сын ведьму чёрную.
Собрались тогда всей деревней, да явились к избушке Яги. Не место
ей тут, пущай уходит, куда глаза глядят. Для убедительности
стращали девицу вилами, горящими палками, да камнями.
Убегала Яга, проклиная бестолковых баб. Сколько раз за помощью, да
за травами к ней бегали, ни единого раза Яга вреда никому не
причинила. Да разве ж упомнит кто, коли честь семьи сберечь
надобно?
С тяжкими мыслями вбежала Яга в спасительный лес, да не
остановилась, добежала до самой глубокой чащи. Лишь там уселась на
мшистый пень, да перевела дух.
Как бабка учила, всякой травинке поклонилась Яга, да с каждым
кустом поздоровалась. Не боялась она леса, всё в нём было родное и
правильное. А людей девица страшилась: вроде и зла никому не
желала, да ни разу доброго слова не слышала. Один лишь юноша с ней
был добр, да и тот перед злыми слухами не устоял. Стало быть,
судьба такая, в лесу жить. Да только и за обиду свою наказать
надобно, но после. Сначала - найти место для ночлега.
Вот когда бабкина наука пригодилась, бродила Яга по лесу в поисках
дива дивного, что лишь ведьмам открывалось. Была в том лесу поляна
большая, цветами усеянная. Сокрыта она была от глаз людских чарами
защитными, а кто те чары накладывал - то неведомо. Но Яга поляну
эту много раз видела. На закате набрела девица на нужное место,
завертелась, закружилась, да засвистела, как бабка учила, лихим
молодецким свистом.
Не прошло и сотни вздохов, как на поляне показались звери лесные:
волки, медведи и лисы. Даже робкие зайчата в кустах
зашуршали.
- Звери лесные, не в службу, а в дружбу, - попросила Яга. - Явите
пред мои очи ветви толстые, да листья широкие.
Если бы кто на поляну в этот миг забрёл - подивился бы. Звери
сновали туда-сюда, принося к ногам Яги брёвна и ветви, листы лопуха
да солому. Только и девица не отставала: споро складывала ветви
друг на друга, да заклинания шептала. Закончила она заполночь,
отряхнула ладони, зверям поклонилась.
