Коридор был узким и длинным. Где-то вдали виднелось расплывчатое серебристое пятно, оно пружинило, притягивало к себе и отталкивало. Под ногами похрустывал песок, он бесцеремонно проникал в лёгкие шлёпанцы, застревал между пальцами и царапал нежную кожу. Как ни странно, по помещению гулял ледяной сквозняк, хотя сзади коридор превращался в воронку, не пропускающую оттуда даже крохотного лучика света. Теперь уже оттуда!
Яна останавливалась, с надеждой оглядывалась, но ветер подхватывал её невесомое тело и торопил к неизбежности. Что ждало в конце пути, она не знала, а потому упиралась руками в коридорные стены, и её ладони скользили по их мшистой, скользкой поверхности. Хотелось плакать, но рыдания, не вырываясь наружу, только раздирали грудь. Как она попала сюда? Неужели решилась на отчаянный шаг? Ради чего, в конце концов?
*****
– Какая прелестная шляпка! – изящная женщина лет пятидесяти вертелась перед зеркалом, установленном на комоде, застеленном вытканной «ришелье» белой скатёркой. На скатёрке друг за другом выстроились мраморные слоники в количестве семи штук, они расположились по росту и символизировали счастье семьи, в которой находились. Женщина была актрисой, и её дочь актрисой, а вот внук являлся умницей и гордостью школы.
– Душенька, взгляни, – обворожительная хозяйка квартиры взяла за подбородок большеглазую тринадцатилетнюю девчушку, зачарованно наблюдающую за ней, – нравится моя шляпка? Если да, то я подарю её тебе. Хочешь? Примерь!
– Примерь, – посоветовал Сережа. Он сидел на кожаном диване и изучал принесённый из дома объёмистый том Большой Советской энциклопедии.
И Яна последовала совету, а потом от неожиданности зажмурилась, так хороша она оказалась в обнове. Ослепительно хороша, даже лучше Евы Анатольевны.
– Вот и славно, – рассмеялась Элеонора Сергеевна. – Думаю, Ева одобрит моё решение.
А потом наклонилась и чмокнула в щёчку юную подругу, обдав её ароматом цветочных духов. Мама Яны душилась только «Красной Москвой», и их резкий запах девочке не нравился.
– А теперь пить чай, – велела Серёжина бабушка, достала с полки дубового буфета коробку дорогих шоколадных конфет «Каракумы» и поставила на стол сиреневые чашки тонкого расписного фарфора из наследства отца – дворянина. – Придёт время, и именно Яночка заменит меня на подмостках.
– Да? – удивился Сергей и взгляд его синих глаз остановился на растерявшейся девочке.
Уже год под предлогом обучения вокалу Яна бегала к приме городского театра Элеоноре Шереметьевой в старый квартал, состоящий из двухэтажных, одноподъездных деревянных домиков, в надежде повстречаться с её единственным внуком Серёжей, но одноклассник всё свободное время сидел над книгами дома, он прилежно постигал науки. А ещё он знал английский, французский и осваивал японский язык. Дом Сергея находился там же, что и жильё Яны, он был кирпичным, трёхэтажным, после войны его построили пленные немцы.
*****
– Попробуй «семейку» с ежевикой, – положила девочке на тарелку крохотную булочку, начинённую душистой ягодой, Ева Анатольевна. – И ты попробуй, Серёжа.
– Сейчас, мам, – вышел из своей комнаты высокий брюнет, в которого влюбились почти все одноклассницы. И не только они.
– Красавчик этот Красовский, – шептались Янины подружки и провожали восхищёнными взглядами принца из сказки, ведь только таким должен быть настоящий принц: умным, изысканно вежливым, утончённо деликатным.
Яне повезло – принц жил в соседнем подъезде, и их матери как чуть общались между собой. И ничего, что её мама работала простой швеёй, а Серёжина играла Дездемону. И папы общались, их связывал машиностроительный завод.
