Тени сгущались, на вековых деревьях шелестела листва под порывами ветра. Бледный лунный свет, пробиваясь сквозь тёмные облака, обволакивал могильные кресты и гранитные плиты особенным, таинственным туманом.
Вика любила приходить на погост, когда все дневные его посетители уже навестили усопших родственников, уступив место созданиям ночи. Свежий воздух, тишина и никакой суеты – всё это действовало на ведьму умиротворяюще.
Остановившись у главных ворот, Вика три раза коротко постучала, затем поклонилась и только потом прошла на территорию кладбища.
Хозяин погоста не заставил себя долго ждать: еле заметное глазу тёмное облако отделилось от самой древней из могил и обернулось чёрным вороном. Зычно каркнув, он приземлился на поросшую мхом могильную плиту, надпись на которой давно было не разобрать.
– Приветствую тебя, Батюшка Погостный! – Вика снова поклонилась, аккуратно достала из холщовой сумки пластиковый пакет и вывалила его содержимое у одной из оградок.
Викин спутник Муха поморщился, его вкусы разительно отличались от предпочтений погостника: потомственный магический кот не любил ни вида, ни запаха сырого мяса, да ещё и с обильным количеством крови.
Ворон довольно каркнул и взмыл в небо, чтобы скорее оказаться рядом с подношением ведьмы. Острый чёрный клюв птицы с жадностью щёлкал над кусками свежей убоины.
Закончив ритуал и убедившись в том, что подарок пришёлся по вкусу, а значит, её проходу ничто не препятствует, Вика благодарно кивнула.
Вечерняя прогулка по кладбищу была ей сейчас необходима, чтобы собраться с мыслями. Слишком много прошлого смешалось с настоящим. То, что должно было навсегда оставаться в могиле забвения и самых глубоких недрах памяти, самым отвратительным образом выплыло наружу.
– Перестань себя винить, – тихо сказал Муха, догадываясь, о чём сейчас думает хозяйка. – Ты ничего не могла сделать. Лукерья знала все твои слабые места.
– Почему она не позвала меня? Ей было достаточно лишь произнести моё имя, – так же тихо ответила ведьма.
– Ты и сама знаешь ответ, – заметил кот. – Лукерья любила тебя. Но и своего сына она любила не меньше. Вспомни себя: молодая, горячая – да ты и разбираться б не стала. Откусила бы башку Стасику прямо на месте, и дело с концом. Она поэтому с тебя слово и взяла, чтобы жизнь ему сохранить.
Вика ничего не ответила и свернула с дороги. Петляя меж железных оградок и пушистых траурных венков, она уверенно шла к нужному месту.
«Кузнецова Лукерья Ивановна» – сообщили буквы на мраморном надгробии.
Вика взмахнула рукой, и серый земляной холмик расцвёл полевыми цветами дивной красоты. Затем она села рядом и, обняв холодный памятник, молча смотрела на пустое место рядом с могилой бабушки.
– Ну как? Полегчало? – через пятнадцать минут ожидания спросил Муха.
– Да, отпускает, – вздохнула Вика, а потом достала из кармана пузырёк с какой-то жидкостью и капнула её на землю, точно в то место, куда так долго был устремлён её взгляд.
Горячая капля мгновенно впиталась в рыхлую почву, проникая всё глубже и глубже, пока не нашла свою цель: потрескавшиеся белёсые губы сухого старика со спутанными волосами, длинной бородой и кустистыми седыми бровями.
Почувствовав влагу, мужчина зашевелился, истошно заскулил и стал скрести обломками ногтей по стенкам гроба.
– Обещала, что не убью, – пожала плечами Вика. – Держу своё слово. Видишь, вот, сладенький, как по часам жизнь тебе продлеваю. Ещё как минимум пару годочков протянешь. А там глядишь, снова приду, – приторным голоском сказала Вика. – Отдыхай, Стасик, сил набирайся. Не прощаюсь!
