Глава 1. Рождение в пустыне
Пустыня, где родилась Лаора, не прощала ошибок. Днём она шипела горячим ветром и забивала песком зубы, ночью звенела холодом так, что скрипели костяшки пальцев. Среди редких акаций стоял маленький посёлок из глиняных домов и натянутых полотнищ – пристанище пастухов, ловцов ящериц и караванных проводников.
Лаора появилась на свет с рыжими, почти огненными волосами и лисьими ушками – знак, о котором старики шептались, но открыто не спорили: пустыня любит тех, кто умеет прятаться и нападать быстро. Отец работал проводником: по запаху и форме барханов находил старые русла и знал, когда ветер меняет характер. Мать сушила травы, лечила ожоги и пела негромкие, ровные песни, чтобы не распугать хрупкую ночную прохладу. Двое старших братьев гоняли коз и учились считать шаги между колодцами.
Дом был беден, но в нём пахло солью и горячим – любимыми запахами Лаоры. С детства она тянулась к пиалам с обжигающим бульоном и к ломтям вяленого мяса, посыпанного крупной солью.
«Горячее – жизнь, соль – память», – усмехался отец и, крупинку, сыпал её на язык дочери, будто давая клятву.
По вечерам братья спорили, какой зверь быстрее – пустынная лисица или длинноногая ящерица. Лаора, спрятавшись за дверным полотнищем, повторяла движения лисицы: мягкая посадка на стопы, короткий бросок, мгновенный разворот. Когти на руках у неё были острые от природы; мать учила подпиливать их камнем, чтобы не цеплялись за ткань. «Они для защиты», – говорила она. «Но если придётся – для добычи тоже».
Когда Лаоре исполнилось семь, пустыня стянула воздух тугой шкурой. Весенние туманы не пришли, колодец дал горькую воду, от которой ломило зубы. В ту неделю отец принёс домой карту, выжженную на коже, и сказал, не глядя в глаза жене:
– Пойдём к пересохшему руслу. Старики говорят, там ещё держится влага под глиной. Я вернусь быстро.
Утром он ушёл с обоими сыновьями. Мать не плакала; сложила в узелок сухари, ремкомплект для бурдюков, синий платок – талисман удачи, который надела Лаоре на плечи.
– Синий зовёт воду, – сказала. Девочка стояла на пороге, пряча ладони с когтями: ей хотелось идти вместе, но малую оставляли «присматривать за домом и травами».
Дни потянулись длинными лентами. На третий день ветер сменился на восточный – обычно это приносило прохладу, но теперь принёс пыль. На пятый день мать перестала растягивать еду. На седьмой повела Лаору к крайним барханам: взглянуть – не видны ли чёрные точки людей.
Пустыня была ровна, как выскобленная кость.
Ночью мать зажгла костерок и учила Лаору простым вещам, которые раньше казались игрой: как держать клинок ниже локтя, чтобы не блестел; как пахнет сырость под глиной; куда прятать лишнюю соль от соседей, если те начнут просить, а потом требовать. «Береги память», – повторяла она. «Соль – память».
Отец и братья не вернулись ни на восьмой, ни на девятый день. На десятый в посёлок пришёл караван – люди усталые, сбившиеся с курса. Начальник караванщиков спросил про проводника с двумя мальчишками. Услышав имена, отвёл взгляд:
– Видели следы у русла. Затем поднялась буря. Дальше была пустота. Прости.
После каравана ушла и мать – не к людям, а в песок. Она не вынесла тишины дома. Оставила Лаоре бурдюк, платок и слова: «Если мир не даёт воды – бери сама и не стыдись». Первые два дня без матери Лаора жила на сухарях, потом закончилась и вода.
Она вышла ночью, когда песок тёплый, а не обжигающий. Наученная отцом, шла барханом, а не низиной, чтобы ветер уносил следы. Нашла старую нору лисицы; там пахло шерстью и древней добычей. Девочка легла на живот и, вытянув когти, стала скрести глину до влажной прохлады. На ладони выступили капли – их оказалось достаточно, чтобы мозг перестал гудеть. Второй раз за водой она пошла к стоянке караванов. Пустая кувшинница висела на колышке. Рядом – бочка, окружённая верёвкой. Лаора знала: тронешь – придёт сторож. Но она уже слышала в горле хруст, будто там пересыпают горячий песок. Разрезала верёвку когтем, налила немного – и услышала шаги. Сторож оказался в шлеме, с тяжёлой палкой. Он не ругался, просто двинул так, что мир отплыл. Инстинкт сделал то, чего девочка ещё не понимала. Лаора ползком ушла под поваленный тент, отразила второй удар, вскинув предплечье, и полоснула по кисти сторожа. Кровь пахнула железом, сторож отшатнулся.
