Глава 1. Ломая Кости, Ломая Сердце
Боль.
Это было не слово. Не ощущение. Это был вселенский закон, перечеркнувший мое человеческое существование. Я помнила только рывок руля, свист ветра, крик Джейкоба… а потом – свободное падение в пустоту. Удар.
Хруст.
Звук ломающихся костей заглушил все. Мои кости. Ребра. Позвоночник. Каждый осколок впивался в плоть, разрывая нервы на атомы. Я хотела закричать, но легкие были сплющены. В глазах поплыли черные пятна, и сквозь них – испуганное лицо Джейкоба. Его руки тянулись ко мне, слишком медленно, слишком поздно…
Жар.
Он начался в груди – как раскаленный шар, расползающийся по венам. Горело все: кожа, мышцы, даже слезы на щеках. Я почувствовала, как трещит череп, меняя форму. Зубы впились в язык, наполняя рот кровью. «Умираю», – пронеслось в голове. Но нет… это было хуже.
Зверь.
Он проснулся в глубине моего отчаяния – древний, дикий, яростный. Его когти разорвали мою человеческую оболочку изнутри. Я чувствовала, как отрастает шерсть. Как ногти превращаются в копыта. Как челюсть вытягивается, обнажая клыки, готовые рвать, убивать…
Сила.
Она обрушилась на меня волной, смывая боль. Я вдохнула – и мир взорвался миллионами запахов: сосновая смола, страх Джейкоба, пыль на дороге, железный вкус моей крови… и его. Прах и ледяной ветер. Эдвард.
Я подняла голову (какую? волчью? человеческую? я не знала) и увидела его.
Он стоял в десяти шагах, застывший, как статуя из самого бледного мрамора. Его золотые глаза, всегда такие бездонные и манящие, были полны ужаса. Не любви. Не тоски. Не даже жалости. Чистого, первобытного отвращения.
– Что… что ты наделал, собака? – его голос, всегда чарующий музыкой, теперь резал слух. Фальшь. Ненависть.
Я зарычала. Звук вырвался из новой глотки – низкий, вибрирующий, обещающий смерть. Мое тело (большое, сильное, не мое) напряглось. Джейкоб шагнул вперед, его рука (тоже огромная, когтистая) легла мне на загривок.
– Белла? – его шепот был полон трепета. Но не страха. Признания.
Эдвард сделал шаг. Его совершенное лицо исказила гримаса.
– Ты превратил ее в чудовище!
Чудовище.
Слово ударило, как нож. Но боль была иной. Острой. Очищающей. Сквозь новое обоняние я чувствовала его ложь. Его страх. Его презрение к тому, чем я стала. То самое презрение, что он всегда испытывал к оборотням… ко мне.
Я оскалила клыки. Мои клыки. И впервые за всю мою жалкую, любящую его жизнь – не захотела его голоса в голове.
Уходи, – пронеслось во мне волной жара и ярости. Или я разорву тебя на куски, вампир.
Его движение было нечеловечески быстрым – серебристая вспышка, холодный вихрь, запах мертвых роз и праха. Он метнулся к Джейкобу, клыки обнажены, пальцы сжаты в каменные кулаки. Не для разговоров. Для убийства.
Он хочет его убить.
Мысль пронзила мой новый, звериный разум не болью, а яростью. Горячей, черной, всепоглощающей. Она сожгла последние следы страха, стыда, человеческой слабости. Мой Джейкоб. Мой друг. Мой… стая?
Я взревела. Звук сотряс воздух, заставил задрожать сосны. Мое тело – большое, сильное, чуждое и мое – среагировало раньше мысли. Я не бежала – я ринулась. Не между ними – на него. На Эдварда.
Мои когти впились в асфальт, отбрасывая искры. Мои мышцы, наполненные дикой, первозданной силой, толкнули меня вперед с такой скоростью, что мир превратился в размытое пятно запахов и звуков. Я учуял его ярость – острый, кислый металл. Услышал свист его кулака, летящего к лицу Джейка.
Нет.
Я врезалась в Эдварда боком, как таран. Не укус, не коготь – чистый вес, неудержимый импульс.
Удар.
Он был оглушительным. Не хруст кости (его кости были крепче гранита), а гулкий грохот, будто два валуна столкнулись в пропасти. Эдвард отлетел, как пушинка, сорванная ураганом. Он врезался в ствол старой ели – дерево треснуло с душераздирающим скрежетом.
