Глава 1: Глас Грома над Бездной
«Ты был помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония» (Иезекииль 28:14-15).
Слова древнего пророчества, услышанные когда-то от чужеземного проповедника, пронзили Элиру, как ледяной ветер. Она стояла в священной пещере предков, у самой границы Плачущих Гор, и пальцы ее непроизвольно скользнули по шероховатой поверхности фрески. Там, в тусклом свете светящихся лишайников, был изображен крылатый страж с ликом, полным скорби, изгоняемый из сияющего сада. Херувим. Падший. Как в той Книге…
Земля вздрогнула.
Сначала – тихий стон, идущий из самых глубин. Пыль зашевелилась на полу пещеры. Элира замерла, прислушиваясь не ушами, а тем странным внутренним чутьем, которое всегда выделяло ее среди сородичей. Она чувствовала пробуждение. Не просто землетрясение. Нечто… живое. Древнее. И исполненное такой боли, что дыхание перехватило.
«И был голос и громы и молнии, и землетрясение великое» (Откровение Иоанна Богослова 8:5).
Грохот обрушился на мир. Каменный потолок пещеры застонал, посыпалась крошка. Элира выскочила наружу, спотыкаясь на дрожащей земле. Воздух гудел, наполненный ревом рвущихся скал и паническими криками птиц. Багровый закат лизал вершины, и там, над самыми высокими пиками, где вечно лежал снег, поднималась гигантская туча пыли. И внутри этой тучи…
Она увидела. Не глазами – даром, который всегда казался ей проклятием, а теперь обрушился огненной волной. Очертания. Огромные, неотделимые от горы. Каменные плиты, слагавшие крылья, покрытые веками мха и льда. Гребень – острые скальные зубья. И два глаза. Огромные. Расплавленное золото, сквозь которое лилась древняя, немыслимая скорбь. Они смотрели сквозь время, сквозь Элиру, в самую бездну.
Дракон. Но не сказочный зверь. Страж. Тот самый падший Херувим из пророчества и фресок. «И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» (Бытие 3:24). Он был частью горы. Частью мира. И он страдал так, что Элире показалось – ее собственная душа рвется на части. Боль изгнания. Боль тысячелетнего одиночества. Боль твари, забывшей путь домой.
Волна этой боли сбила Элиру с ног. Она рухнула на колени, вцепившись руками в дрожащую землю. Сквозь грохот разрушения, сквозь собственный вопль, в ее сознании пробился Голос. Не звук. Вибрация камней, шелест веков.
«Слышащая… – пронеслось в ее черепе, холодное и ясное. – Ты видишь Истину сквозь завесу Лжи. Ты чувствуешь боль Мира…»
Элира задыхалась. Она чувствовала гигантское существо под горой – его каменную плоть, его скорбный сон, его мучительное пробуждение.
«Пробуждение началось…» – Голос звучал настойчивее, отчаяннее. «Идет Тот, Кто Губит… Сын Погибели…»
Слова эхом ударили по памяти. Проповедники из далекой Империи Люмис, их страшные толкования Апокалипсиса. «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели» (2 Фессалоникийцам 2:3). Ледяной страх сковал ее.
«Найди…» – требовал Голос, и перед внутренним взором Элиры вспыхнуло видение: две каменные плиты, испещренные светящимися письменами. Они излучали силу древнего обета, закон и милость, слитые воедино. Силу Завета. «Найди Камни Рассвета… Камни Первого Слова… Пока Сын Погибели не затмил Свет… Пока не поздно…»
«Где?!» – мысленно вскрикнула Элира, едва не теряя сознание от напора чужой воли.
Ответ пришел волной, тянущей на Запад. Туда, где солнце тонуло в бескрайней, опасной синеве Забытых Морей. «И тьма над бездною» (Бытие 1:2). Но теперь в этой тьме был маяк. Страшный и единственный.
