глава 1
На холмах южной Англии, где редкие деревья отбрасывали тени на зелёные пастбища, располагалась небольшая деревня. Каменные дома с соломенными крышами теснились вдоль узкой грунтовой дороги, ведущей к старой церкви. Дворы были окружены плетёными заборами, за которыми громко блеяли овцы и неугомонно кукарекали петухи. Повседневная жизнь крестьян была наполнена трудом: мужчины работали в поле, вспахивая землю деревянными плугами, женщины занимались хозяйством, готовили хлеб в общинной печи и пряли шерсть долгими вечерами. Дети, едва научившись ходить, помогали своим родителям: носили воду из колодца, собирали ягоды и ухаживали за домашними животными.
Зимой деревня погружалась в серое безмолвие. Длинные ночи и холодный ветер заставляли людей оставаться у очагов, греясь теплом деревянных поленьев. Однако даже в это время года уклад жизни оставался строгим и размеренным – крестьяне знали, что малейшая ошибка может стоить голода.
В одном из таких домов, освещённом лишь тусклым светом лучины, в зимнюю ночь раздался слабый крик новорождённой.
Роды принимала старая повитуха, искусная в своём деле, но даже она скептически качала головой. Девочка, родившаяся в семье Джона Тёрнера, была настолько слабой и маленькой, что казалась скорее куклой, чем живым ребёнком. Её кожа была бледной, а дыхание таким слабым, что казалось, жизнь покинет её тело в любую минуту.
– Не доживёт до утра, – пробормотала повитуха, заворачивая девочку в старую ткань. – Лучше сразу приготовьтесь к худшему.
Джон, грубый и суровый мужчина, только нахмурился, посмотрев на крошечное существо. Он ждал рождения сына – ещё одной пары сильных рук, чтобы помогать ему в поле. Но вместо этого судьба подарила ему дочь, да к тому же такую хрупкую.
– Лучше бы её вовсе не было, – пробурчал он, отворачиваясь.
В отличие от мужа, мать девочки, Анна, с трепетом держала малышку в руках. Её глаза блестели от слёз, но она сжимала ребёнка, будто пытаясь передать ему свою силу.
– Она справится, – прошептала Анна, гладя ребёнка по голове. – Она моя дочь, и я не дам ей умереть.
Когда повитуха собралась уходить, она заметила нечто странное. На левом плече ребёнка, под тонкой кожей, проглядывалось пятно. Оно напоминало змею: извивающееся тело, тянущееся по шее, и маленькая голова, словно выглядывающая из-за уха.
– Это… странно, – сказала она, щурясь. – Такого я ещё не видела.
Анна прижала ребёнка крепче, чувствуя, как от мужа веет недовольством. Но что-то подсказывало ей, что её дочь выживет, вопреки всем словам.
Джон проснулся на рассвете, когда первые серые лучи света пробивались через заиндевевшие окна. Его сон был тревожным и рваным – где-то в глубине души он думал о ребёнке, который, по словам повитухи, не должен был пережить ночь. Но мысль о том, что нужно отвлечься делами, помогла ему встать и быстро натянуть грубую шерстяную тунику.
Комнату жены он посетил не ради утешения. Джон намеревался убедиться, что повитуха оказалась права. В его голове уже вертелись планы на день: заготовка хвороста, охота, а вечером, возможно, разговор с соседом о предстоящем посеве. Время не ждёт, особенно зимой, когда каждая минута могла быть решающей для выживания семьи.
Когда Джон открыл дверь в комнату, запах затхлого воздуха ударил ему в нос. Лёгкий свет скользнул по лицу Анны, спящей с ребёнком на груди. На миг он остановился, наблюдая за тем, как его жена тихо дышит, но взгляд быстро переместился к девочке.
Он ожидал увидеть безжизненное маленькое тело – повитуха была слишком опытной, чтобы ошибаться. Но вместо этого ребёнок двигался. Маленькая грудная клетка то поднималась, то опускалась, хотя дыхание всё ещё казалось слабым. Джон шагнул ближе и заметил, как тонкие пальчики сжимались и разжимались, словно ребёнок боролся за каждую крупицу жизни.
