Легенда о Вивиа̀не
От автора
В этот раз послание будет коротким. Обращаюсь ко всем, кто знаком со мной лично и знает, где я живу: Не надо никого вызывать. Я в порядке. Честно.
Всегда Ваш,
Морозов И.
25 июня 2015 года
Глава 1
Запах березовых листьев
«Так кто же умнее: мудрец, или человек,
пришедший к нему за советом?»
Неизвестный автор
Больничные стены выглядели отвратительно. Облупившаяся краска, изуродованная ржавыми подтеками, следы от давних протечек с верхних этажей, оторванные, а то и вовсе местами обугленные от искрящегося электропровода плинтуса – все это наводило на него ужас. Мерцающий дневной свет свисающих на одном единственном креплении продолговатых ламп, завернутых в металлическую сетку, создавал ощущение, что кто-то в этом коридоре занимается фотосъемкой; в глазах сильно рябило, приходилось часто моргать. Кое-где куски краски и штукатурки хрустели под ногами. С нижнего этажа слышались истошные вопли, откуда спереди доносилось журчание воды и перестук медных труб. Он дезориентирован. Куда бежать? Сзади темнота, спереди зловещие звуки. Шум воды усиливается с каждым шагом. Жуткая вонь прорванной канализации донеслась до него и заставила остановиться. Запах гнили, смешанный с запахом отходов, серы и, почему-то, больничных бинтов и лекарств, рождал в сознании желание провалиться сквозь землю, оказаться как можно дальше от этого жуткого, гиблого места. Но такой возможности не было.
«Куда бежать?» ежесекундно спрашивал он себя. Мимолетный взгляд, брошенный на собственные руки, заставил его содрогнуться – ладони были изодраны в кровь, костяшки сбиты так, будто он колотил бетонную стену. Теперь стала ощущаться боль в запястьях, словно их выкручивали, выворачивали, или приковывали к чему-то. «Куда бежать?». Это сейчас вообще важно? Важно ли это? Может быть, имеет смысл спросить себя о другом? «Откуда я бегу?». Он должен был это знать, в противном случае рождается другой вопрос – что вообще здесь происходит? «Что я знаю?». Собственно не очень то и многое. Он явно в больнице, характерный запах, планировка и двуцветная горизонтальная окраска стен на это указывают. Он не врач, так как на нем не было халата, но он и не пациент – ведь у него ничего, кроме изодранных рук, не болит. Одет он обычно – джинсы, испачканная в крови белая футболка, черная ветровка, кроссовки… Кроссовки в чем-то липком, желеобразном. Что-то желтое. По консистенции похоже на мед, но пахнет гнилью. «Что я здесь делаю?» Вопросов было больше, чем ответов. Но одно было совершенно очевидно – необходимо было прорываться. Куда – непонятно, но точно следовало делать именно это. Почему именно это слово пришло ему в голову? Вопросы. Вопросы. Вопросы. Отогнать, забыть! Только вперед. Вот только куда это вперед?
За спиной послышался скрип двери. Только сейчас он заметил, что в этом жутком облезлом коридоре, оказывается, есть множество дверей. Металлические, деревянные, было даже несколько пластмассовых. Скрипнула металлическая. Ржавая, местами дырявая, больше походившая на запор от бункера или бомбоубежища. Она медленно отворялась наружу, как бы навязчиво приглашая зайти внутрь. Не обращая внимания на темноту, лезшую оттуда и еще более отвратительный запах, он сделал решительный шаг в комнату. В мгновенье ока дверь с грохотом и лязгом захлопнулась за ним, а на потолке слабо засияла обычная лампочка, висевшая на оголенном искрящем проводе. Это оказался кабинет. Или некоторое его подобие. Небольшое помещение, семь, максимум восемь квадратных метров, обставленное стеллажами и шкафчиками. Все было таким же ржавым, вонючим и отвратительным. Под ногами хлюпала темно-зеленая жидкость, пахнувшая молотыми костями. Около окна, заложенного кирпичами, стоял стол на трех ножках. На нем царил полный беспорядок, состоявший из каких-то бумаг, медицинских инструментов, микроскопа и канцелярских принадлежностей. За столом сидел человек и что-то писал. Он заметил его не сразу, так как его халат (если этот кусок грязной рваной материи можно было так назвать) сильно сливался по цвету с окружающей обстановкой. На голове его был капюшон, руки были в толстых кожаных перчатках. Чем ближе он подходил к пишущему человеку, тем интенсивнее и быстрее он выводил какие-то непонятные знаки на обложке старого медицинского журнала. И лишь когда он решился подойти вплотную и окрикнуть его, тот резко отбросил ручку и повернулся к нему. Внешность этого человека была обычной для пятидесятилетнего мужчины. С той лишь разницей, что его глаза были мутно-желтого цвета, а редкие зубы почернели от болезней. Несколько гнойных ссадин на щеке придавали этому человеку еще меньше шарма.
