Загудели вихри магические, сплетаясь, задрожал древний
замок, извергая в пространство магические сгустки
великие, потемнело небо на много вёрст округ, поднялись в небо
мощные магические смерчи и завяли цветы алые, издревле
обвивающие замок…
Нет больше одного из сильнейших родов королевства, нет и
никогда не будет. Позором покроется имя рода сего
и ужасную историю его будут рассказывать в назидание потомкам…
А те, кто ещё недавно считались лучшими, стали худшими. Не
подаст им никто ни крошки хлеба, ни глотка воды, а ежели захотят
они из лужи напиться, погонят их палками от сей лужи…
И выжгли им на лбах их по десять полос калёным
железом и выбрили им головы их и брови…
Чтобы никто не обманулся, чтобы никто и капли жалости не подарил
отверженным. Сутью рода отверженным, великой магией
отверженным…
Людьми отверженным…
Мицариэлла.
Сколько себя помню, моя жизнь не менялась никогда. Никогда ни
батюшка, ни матушка не удостаивали меня вниманием своим. Да,
конечно, в гостиной я сидела вместе со всеми, и еду слуги подавали
мне на равных, правда, в последнюю очередь.
Да, конечно, одежда у меня тоже соответствовала батюшкиному
статусу зажиточного купца. На этом, правда, всё. Не было ни
одного слуги, ни одной нянюшки, коих в нашем замке предостаточно,
кто хотя бы замечал меня.
Зато была моя сестра, вокруг которой и крутились все эти слуги,
няни, да и батюшка с матушкой не жалели для нее ни любви, ни ласки.
А, совсем забыла. Мне ещё дозволялось сидеть где-нибудь в
уголке на уроках моей сестры. Учителя к ней приглашались самые
лучшие, каких только можно найти за деньги.
Училась моя сестра неохотно, зато я наслаждалась этими уроками,
запоминая каждое слово её учителей. А так как втолковывать
науки моей сестре учителям приходилось не по одному разу, к концу
её обучения я уже знала не меньше каждого учителя.
Вы, может быть, думаете, что со мной что-то не так, что я не
дочь своих родителей, например, или не вышла внешностью, или что-то
ещё. Нет, я обычной внешности, хорошенькая, даже красивая, зла
никому не желаю, ума тоже имею немало, особенно по сравнению с
моей сестрой.
Нет, дело лишь в том, что я не могу говорить, ну, то
есть все окружающие думают так. А у нас неговорящие
считаются не только знаком проклятия для семьи, но и даже
лишёнными ума, поэтому никто и не тратил на меня ни силы, ни
время.
Гостям замка меня представляли как дальнюю слабоумную
родственницу, которую моя благородная семья держит из жалости. Но
это бывало очень редко, чисто случайно, когда гость являлся
внезапно и меня просто не успевали запереть в моей комнате, очень,
кстати, просторной и удобной. То есть, вы, наверное, поняли, что
мое существование просто скрывали от окружающего мира. Другими
словами, моя семья не дала мне шанса на легальную жизнь. Знаете,
это обидно.
Правда, я не могла говорить лет до пяти, да. А потом я
поняла, что на самом деле быть как бы невидимой для других, это
даже интересно, можно узнать много того, что недоступно другим,
например, опять же, моей сестре. Поэтому теперь, когда мне минуло
девятнадцать, я по-прежнему невидимка для окружающих, никто из них
не слышал от меня ни слова. И не услышит.
Лет с пяти со мной вообще происходило много чего интересного.
Например, я обнаружила, что прекрасно вижу в темноте. Это совпало
как раз с тем временем, когда я смогла произнести своё первое
слово. Это было слово лес, ведь разговаривала я только с
деревьями. Всех остальных я не считала достойными общения со
мной, я вообще очень быстро повзрослела.
Дни мои текли однообразно, мою сестру куда только
ни возили и что только она ни видела, а у меня были
только уроки сестры, на которых я обожала присутствовать, забившись
в угол, и потом, книги. Мой батюшка считал престижным иметь большую
библиотеку и покупал всё подряд и всё, что мог, при этом
уверена, он сам не прочитал ни одной книги.
