Лавка травницы в городе Наирдж
Натия
Ее лавка дивно пахла травами. Чабрецом, мятой. Горьковатой
полынью. Немного цветами, немного терпкой дубовой корой. Как будто
в лес вошел, а он так и поселился в сердце. Натия с любовью
протирала пыль с каждой полочки, и выметала грязь из-под всех
шкафов, напевая себе под нос старую колыбельную.
Натия пела, не замечая ничего вокруг, благо, с самого утра в ее
уютную лавочку трав и лекарств мало кто заглядывал. Жители
маленького городка Наирдж предпочитали приходить под вечер, хоть
тогда и приходилось стоять в очереди к прилавку и ждать, пока
улыбчивая, чуть полноватая травница дойдёт, и начнёт задавать
вопросы по его беде.
Заходил к ней, к примеру, сапожник, и просил:
— Да мне бы настою от боли-то, голова побаливать начинает по
вечерам, видать, от безделья. Работаю мало! Можно? — и потупится,
глаза отведя от внимательного взгляда голубых глаз травницы.
А она улыбалась, по-матерински ласково, хоть и в дочери старому
Джефферею годилась, и говорила в ответ:
— Можно-то можно, но хорошо ли освещена твоя лавка? Различаешь
ли ты строчки, когда работаешь по ночам?
— А эт причем? — почесал тогда Джефферей лысую макушку, и
удивлённо посмотрел на Натию. Уж не сошла ли она с ума от своей
странной жизни, да от прогулок лесных?
— Важно это, поверь хорошей травнице, — улыбнулась она. — Так
хватает света?
— Так нетути, куда уж мне? Свечи жечь дорого, а темнеет нынче
быстро, зима близится, — снова почесавшись, сказал он.
— Попробуй купить свечи, и работать вечером только при свете.
Увидишь, больше не понадобится настой, голова пройдёт, и глаза
зоркими дольше останутся, — серьезно проговорила она, да и
выставила сапожника из лавки. Не предложив тому настоя или травы
какой. Он сперва обиделся, но затем совету последовал, справедливо
решив, что хуже не станет точно.
А спустя неделю вернулся в лавку, и крепко обнял Натию, да так,
что косточки хрустнули.
— Задушишь, Джефферей! — рассмеялась она. — За что ты меня так?
— и улыбнулась до ушей, отчего он даже немного покраснел.
— Так это… — стушевался сапожник. — Помог твой совет. Ты
волшебница! Не болит больше ни голова, ни глаза. Даже тратиться на
свечи теперь не жаль!
Ради таких моментов она свои советы и давала. Бескорыстно. И
вспоминая, всегда улыбалась и пела, прямо как сейчас. Даже уборка
шла легко, и Натия словно не замечала, как исчезают пыль и грязь, и
воцаряется почти идеальная для небольшой лавчонки чистота.
Мелодии, что она мурлыкала себе под нос, да общий светлый
настрой на еще один замечательный день, как будто помогали, и даже
убираться было приятнее. Так и у матушки было, и у бабки, да ляжет
тело ее на мягкие перины за Гранью. От них Натия и переняла свое
жизнелюбие. Да и помогать людям тоже они учили. И советы мудрых
старших женщин пока что Натию не подводили, жаль лишь, что ни с
одной из них на этом свете больше не поговорить. Могла она,
конечно, и к мертвым обратиться, но без необходимости не стала бы.
Нечего тревожить их покой, они его сполна заслужили,
выстрадали.
Лавка была еще закрыта, ведь солнце только-только начало
окрашивать небо нежно-розовым цветом. Натия рассчитывала успеть
закончить приборку и смешать несколько самых ходовых лечебных
составов. Да и кузнецу мазь от ревматизма она так и не справила, а
это не дело, он давно просил. Чего она не ожидала, утонув в своих
мыслях, так это громкого стука в тяжелую дубовую дверь, прикрытую
на засов. В такое время? И кто ж ломится?
Натия замерла, рассчитывая, что неведомые посетители хотя бы
представятся, и не прогадала, даже подивившись ведовской
интуиции:
— Открывай! Именем Всемилостивого Солнца! Ведьма, сдавшаяся
добровольно, очистится и уйдет к Свету! — услышала она громкий
грудной бас, и отскочила от двери. Как же хорошо, что за тяжелым
дубом мало что слышно, а пути отхода у нее давно имелись! Алые Рясы
добрались и до Наирджа, что же это делается-то?!
