1.
В баре было шумно, но Эмма всё равно услышала вздох, с которым за стойку плюхнулся парень. Его серые насмешливые глаза, будто два посланника грозового неба, поймали ее лицо в прицел. Губы расплылись в улыбке. Бор и Юлиус, сидевшие слева, насторожились.
– Чего-то хотел, милый? – спросила Эмма.
Она провела соломинкой по губам, изображая порочную невинность. Парня эта игра не тронула. Он брезгливо скосился на их бокалы.
– А есть что-нибудь повеселее, чем это пойло?
– А почему ты спрашиваешь об этом меня, красавчик?
– Потому что от тебя вкусно пахнет – свежей печенью и травкой на солнце.
Между бровями Эммы пролегла морщинка. Сама девушка пыталась понять, с кем имеет дело. Ей было немногим за тридцать, но она уже повидала вот таких блаженных, заложников хихикающих ангелов. Это либо ее клиент, либо ее проблема. А проблемы ей ни к чему.
Прежде чем Эмма успела сказать что-либо, в разговор включился бармен. Он навалился тушей на стойку. Железные пуговицы его жилетки защелкали, цепляясь за бортик.
– Пойло подают на ферме, сынок. В свинарниках, где рожала твоя мамаша. Или покупай что дают, или проваливай.
– Как скажешь, папаня, – ответил парень. – Но не слишком-то грей уши, пока их не надрали, договорились?
Бармен открыл было рот и осекся.
Снаружи завыли волки.
Их тоскливые голоса, воспевавшие красоту ночи и кровь, были слышны даже сквозь громкую музыку. Несмотря на легкий октябрьский морозец, типичный для горно-лесистой местности Норвегии, окна зала были приоткрыты. В ночь утекали литры перегретого воздуха, смешанного с сигаретным дымом. Заслышав вой, многие побледнели. Компашка в дальнем углу теснее сдвинула стулья.
– Когда-нибудь они вернутся в свой адский загон – но не этой ночью. Чертовы волки. – Бармен утратил интерес к разговору. – Берегите яйца, друзья.
Бор оскалился. Клацнул желтоватыми зубами.
– Да мы сами кому хошь причиндалы пооткусываем. – Он обнял Юлиуса. – Так ведь, бро?
Тот закивал и задрал футболку, показывая рукоятку револьвера, вжимавшуюся в мясистый живот. После этого Юлиус рыгнул, изображая рычание. Бор расхохотался.
Бармен устало выдохнул:
– Неместные, стало быть? Если вы не заметили, моя забегаловка находится в глуши. Тому две причины. Первая: чтобы джентльмены вроде вас не мешали добропорядочным жителям Альты. И вторая: чтобы нас не сожрали с наступлением темноты. Эти волки не боятся оружия.
– Кого это – нас? – Эмма отметила, что парень с необычными глазами с интересом слушает бармена.
– Ну, тех, кто считает, будто закон ограничивает свободу.
– И мы, по-твоему, из таких? Из тех, кто ищет свободу?
– Вы из тех, кто зарабатывает как умеет. Прошу прощения, фру, если напугал.
Эмма пожала плечиками:
– Яйца есть и у меня, а не только у твоих загадочных волков.
Бармен окинул ее безразличным взглядом и потащился к другому концу стойки, где уже недовольно стучали пустой тарой. Эмма опять посмотрела на парня.
– Так и о чём ты говорил, красавчик?
– Я говорил о том, что хочу скупить весь твой товар, крошка.
Бор и Юлиус с подозрением уставились на парня, развалившегося на барном стуле так, словно это трон. Волосатая пятерня Юлиуса полезла под футболку.
– А ты заложил мамину стиралку на колесах, красавчик? – поинтересовалась Эмма. – Сколько тебе лет?
Вопрос, казалось, удивил парня. Его взгляд обратился куда-то вглубь. Наконец серые глаза – куда более холодные, чем у норвежцев – прояснились.
– Двадцать шесть. Думаю, сейчас мой календарный возраст и внешность полностью совпали.
Юлиус вытаращил глаза и расхохотался. Его рука оставила револьвер в покое, почесала живот и вернулась к бокалу. Бор с ухмылкой покачал головой. Только Эмма не нашла в этом ничего забавного. Она внимательно изучала незнакомца. От него странно пахло.
