Ночью в деревне никогда не бывает тихо. Стрекочут сверчки,
шелестят листья в густых кронах, совы протяжно ухают вдали.
За самым дальним домом в этой деревне, среди картофельных
грядок, тихо не было тоже.
Девочка лет пяти со светлыми кудряшками и в белом кружевном
сарафанчике, насупившись и скрестив маленькие ручки на груди,
сверлила взглядом рыжего лисенка, сидевшего перед ней. Когда
малышка злилась, на нее нельзя было смотреть без слез, настолько
страшную и одновременно смешную гримасу она делала.
– Это ты курочку воруешь? – грозно поинтересовалась она у
животного, которое тут же озадаченно склонило голову набок. – Я у
тебя спрашиваю! Не останется курочки – мы же и от голода умереть
можем.
Чуткие уши лисенка ловили каждый звук, а умные глаза изучали
человеческого детеныша снизу вверх.
– Если ты голодный, я тебе тушенки из банки принести могу, –
нашлась девочка и, вздохнув, совсем как взрослая, казалось бы,
сменила гнев на милость.
Чего толку от того, что она прогонит лисенка обратно в лес? Она
была в этой деревне единственным ребенком и с кем же ей еще играть,
как не с ним? Иногда малышка думала, что он совсем глупый. Ничего
не понимает. Животное потому что. Но при этом иногда замечала и то,
как внимательно этот зверек выслушивает ее проблемы. Кладет рыжую
голову ей на колени. Издает звуки, похожие на мурлыканье, когда
девочка рассказывает о чем-то хорошем. Фырчит и тявкает, если
рассказ ее чересчур эмоционален.
– Ты только курочку больше не воруй, ладно? – на всякий случай
повторила она свой наказ. – А то тётя ругаться будет опять. – А я
тебе другую еду буду приносить. Ты ешь пироги? Только у нас с мясом
нет. Есть с капустой. Но с капустой тоже вкусные. Ты не обращай
внимания, что капуста – это овощ. Я тоже не люблю капусту, но в
пирогах она вкусная получается. Ты меня слушаешь?
Лисенок кивнул. Он мог и не кивать, но сейчас посчитал, что
лучше подругу успокоить. Да и не глупый он совсем. Даже… не совсем
животное. Некто средний между человеком и животным. Вот только в
мальчика превращаться ему было нельзя. Старуха строго-настрого
запретила. Приходится молчать и кивать, что ж тут поделать? Старуху
лучше не злить.
– Леська!
Вскочив, зверек сделал несколько неуверенных шагов в сторону
леса, ну а девочку больно схватили за руку. У малышки даже слезы на
глазах проступили от неожиданности и стыда. Поймали с поличным.
– Я сколько раз тебе говорила со зверьем этим не якшаться?! –
трясли ее за руку, но большие голубые глаза не отрывались от не
менее испуганного внезапным появлением грозной женщины лисенка. – И
мамаша его где-нибудь рядом притаилась. Как тяпнет тебя за ногу –
будешь знать! Еще и курей всех перетаскали…
– У него мамы нет! – отчаянно вскрикнула девочка. – Он один! Он
сирота! Я его мама!
– Я тебе щас покажу, мама нашлась! А ну, быстро в дом! На
веранду и спать.
– Ну тетя Ли-и-ида! – со всех своих детских силёнок отбивалась
Олеся, но как она всерьез может противостоять столь крепкой
женщине?
– А ты пошел отсюда! – замахнулась тяжелая нога в тапке на
лисенка и зверек, жалобно тявкнув и пригнувшись к земле, попятился.
– Давай-давай, пошел! Ишь, хитрюга какая. Запах еды почует – тут
как тут. Троглодит.
– Так нельзя! Так не честно! Мы в ответе за тех, кого приручили!
– не унималась девочка, печальным взглядом провожая удиравшего в
лес рыжего.
– Это дикое животное. Никогда ты его не приручишь.
Малышка уже не упиралась, а покорно шла за руку с тётей к
крыльцу, однако назад оглядывалась до самого поворота. Некрасиво
получилось. И действительно нечестно.
– Завтра маме твоей позвоню, домой поедешь. Устала я уже от
непослушания твоего.
– Ну и поеду! – с вызовом ответила Олеся. – И поеду! Я тоже
устала от того, что ты мне всё запрещаешь!
