Зима выдалась лютая, злая. Осень долго не хотела уходить из тайги. Все отпугивала северные ветры своими листопадами. Все сдувала с речушек и стоячей воды в озерах раннюю наледь чуть теплым, оставшимся от лета ветерком. Вот зима и взлютовала. Налетела северными ветрами, запуржила, заморозила, засыпала снегом все тропинки и овраги. Не пройти ни зверю, ни человеку. Лес стоял притихший, испуганный такой неуемной силищей. Зверье все попряталось по норам и дуплам. Хорошо медведям, да барсукам. Завалился в глубокую, теплую, обложенную сухими листьями, нору – берлогу, и спи себе, посыпохивай, пока весеннее солнце снега не сгонит, морозы не упрячет обратно на север. А что остальным делать? Как перетерпеть свирепую злобу северных ураганов? Затихла тайга, напуганная снегами высокими. Замерла в ожидании какого-никакого послабления от беспощадных метелей.
Человек брел почти по пояс в снегу, низко наклоняя голову, стараясь защититься от порывов ледяного ветра, бросающего в лицо острые льдинки, смерзшихся в один комок, когда-то, пушистых снежинок. Глаза почти невозможно было открыть, чтобы как следует увидеть путь. Борода превратилась в ледяную бахрому и позвякивала при ходьбе. Он так брел уже несколько часов. Хоть бы встретить какой завал из старых деревьев, чтобы, пускай только, на несколько минут, укрыться от разгневанной Старухи-Зимы, открыть нормально глаза, осмотреться, куда это его занесло.
Сломанную лыжу он бросил там же в овраге, где наткнулся на вывороченный пень, заметенный глубоким снегом. А на вторую он сейчас опирался. Хоть какая-никакая помощь при ходьбе. Опять же, и яму поможет распознать впереди под слоем снега.
Он старался забраться в гущу леса, надеясь, что там, укрывшись за мощными стволами вековых сосен, сможет открыть глаза и поднять голову. Наконец мелкий березняк сменился на пушистый подлесок из молодых сосенок. И, вскоре, ему удалось опереться о могучий ствол дерева, встав, с подветренной стороны. Стянув зубами рукавицу, он провел ладонью по лицу и попытался немного оглядеться. Здесь, в крепи древних сосен, буран терял свою силу, не сумев справиться с мощью вековых деревьев. Даже злобным метелям эти великаны были не по зубам. Только в самых верхушках крон, вознесшихся высоко над землей, гудел ветер, стараясь пригнуть их могучие головы к земле, чтобы сломать, смирить, и сделать покорными воле ветров. Но, сосны лишь поскрипывали под напорами ветра, как будто, усмехались в ответ на все безуспешные попытки. Отчего, ветер сатанел еще сильнее, завывая в бессильной злобе.
Вдруг, в эти завывания и стоны влился еще один звук. Протяжный, бередящий душу, волчий вой. Человек огляделся, насколько позволяла пурга. Замерзшими негнущимися пальцами, стал неловко стягивать с плеча ремень карабина. Вой прекратился, потерявшись в завывании метели. Но, почему-то это совсем не успокаивало. Оторвавшись от ствола сосны, к которой стоял спиной, он сделал несколько шагов вперед, всматриваясь до рези в глазах в, вихрящийся клубами, снег. Ничего не увидев, вздохнул с облегчением. Только стал опускать ствол карабина вниз, как из белой кутерьмы, как призрак выплыла серая фигура волка. Это был огромный самец. Он замер изваянием перед человеком. А потом, вскинул вверх морду и завыл протяжно и тоскливо, будто оплакивая кого-то.
– Матильда!!!! Чтоб тебя ..!!! Да, что ж на тебя нашло то!!! Угомонись уже!!!
Я, плюнув в сердцах, и кинув себе тяжелое кожаное седло под ноги, устало опустилась на бревно, лежащее под стенами маленькой конюшни. Уже битый час я не могла оседлать свою лошадь. Всегда покладистая (правда, только со мной), сегодня она, как сбесилась. Носилась по поляне кругами, вздымая снег из- под копыт. А за ней, с радостным визгом бегала моя волчица Айра, давняя подружка моей лошади. Конечно, многие мне не поверят. Скажут, какая дружба может быть между волком и лошадью? Временами, я и сама в это не верила. Но, мне приходилось считаться со своими глазами. А они мне говорили, что может, еще как может!! И в доказательство этого факта, я битый час наблюдала, как эти две красотки носились друг за другом по поляне. И, похоже, даже не помышляли о том, чтобы прекратить это безобразие. При всем моем раздражении, я не могла не любоваться этой парочкой. Матильда, лошадь игреневой масти, с жемчужными хвостом и гривой, и Айра, волчица с белой мордой и светло серой спиной, серебрившейся под лучами зимнего солнца. Я любила моих девочек. Они не единожды спасали мне жизнь. Но, я любила их вовсе не за это. Не помню, кто и когда сказал, что любят не «за что-то», любят «потому что». И моя любовь была взаимной. Не каждому в жизни выпадает такое счастье, как, взаимная любовь. А, вот мне, повезло.
