Потёртое зелёное кресло с высокой, некогда царственной спинкой Вьюн помнил лет с трёх – четырёх. В нем никто никогда не сидел, кроме дурно пахнущей старухи с крючковатым бугристым носом и мутными слезящимися глазами. Это была его прабабка, уход за которой стал предметом вечных споров между несколькими поколениями «любящих» родственников. Старый прабабкин дом со смешной покосившейся башенкой сгинул в жутком пожаре, марево от которого напугало жителей нескольких близлежащих посёлков. Страшное пламя не пощадило двухэтажное строение полуторавековой давности, унеся весь прабабкин скарб. Старинная мебель, картины, книги, да много чего ещё – дама была весьма зажиточной особой, богатство собиралось не одним поколением её семьи.
И что самое интересное, ни дом, ни ценности не пострадали в лихие годы войн и революций. Все окрестные особняки подобного уровня были безжалостно разграблены. В этих местах очень люто пришлось от народных мстителей всем, кто был чуть богаче амбарной мыши. Над домом же Анны, словно сам чёрт сплёл непроницаемую сеть. Ни доброжелатели, ни враги не стремились попасть под его крышу, подняться на певучее шаткое крыльцо, да что там говорить, просто засмотреться на высокие витражные окна. А вот демон огня, которому сам сатана сосед, не стал церемониться, да и сожрал потемневшее от времени, но ещё весьма крепкое строение за пару часов.
Но каково же было удивление приехавших по вызову соседей, пожарных и перепуганной родни, когда на черном дымящемся пепелище было обнаружено зелёное кресло со спящей в нем невредимой старухой. Как такое могло произойти и где искать объяснение этого невероятного факта, никто так и не понял.
Одиночество старой дамы было давним и несомненным. Её единственный сын даже в мыслях не держал проживать под одной крышей со своей матерью. То, что старый угрюмый дом был логовом настоящей ведьмы, догадывались многие, но только самые отчаянные решались обратиться к ней с просьбой об услуге. А уж что за услуги оказывала колдунья, можно было лишь предполагать.
Но после своего загадочного спасения старуха всё же переехала в добротный кирпичный дом, где проживал её сын с женой и младшая внучка со своим семейством. Вьюн был сыном этой самой внучки, стало быть, приходился старухе правнуком. Двое его старших братьев уже имели свои семьи, но детьми пока не обзавелись. Поэтому поздно родившийся Пашка, а в обиходе – Вьюн, слыл общим любимцем и баловнем. Своё прозвище, закрепившееся крепче родного имени, он получил за то, что, едва научившись ходить, стал цепляться к ногам родственников, что значительно улучшало качество передвижения.
Появление прабабки карапуз воспринял с интересом. Конечно, прогорклый запах пепелища и удушающей старости был неприятен, но так как детское мышление не связывало всё это с ветхостью и смертью, Вьюн старухи не боялся, то и дело норовил дотронуться ладошкой до бархатистой обивки её кресла. Бабка правнука игнорировала, погружённая в мутные старческие грёзы, лишь иногда глухо и недовольно бормотала, если шалун начинал шуметь слишком громко. Он очень хорошо запомнил её длинную коричневую юбку с неровным нитяным подолом и старую, видавшую виды синюю кофту. А ещё лохматую, скатанную колтунами шаль, которую старуха то вязала на голову, то покрывала ею плечи.
Домочадцы не раз подумывали избавиться от предмета старой мебели и купить старухе что-то поприличнее, но кресло имело иное мнение. Так, по крайней мере, сказал дед. На первый взгляд иносказательное выражение на самом деле оказалось более чем реальным. Кресло и вправду отказалось покинуть новый дом даже после исчезновения своей хозяйки. А старая ведьма не пожелала уйти в мир иной, как это делают все нормальные люди, она бесследно пропала однажды утром, оставив в кресле лишь потемневшую от старости, косматую шаль. Родственники решили, что старуха ушла ночью и заблудилась, так как дверь на веранду не была закрыта изнутри. Мать с отцом сходили в отделение милиции и подали заявление на розыск. А вот дед лишь махнул рукой: «Как жила между небом и землёй, так и ушла непонятно куда».
