Я одна из тех бабушек, которые несутся со своими котомками на
ближайший рейсовый автобус до города. Кое-как доковыляв на больных
ногах до остановки, останавливаюсь, чтобы перевести дух.
— Что, Кузьминична, опять на рынок собралась? — слышу знакомый
ворчливый голос.
— Собралась, Петровна, куда же без этого? Вот помидорчиков везу
на продажу, всяк лучше, если народ не в магазине купит напичканные
химией, а возьмёт у меня. У нас природное удобрение. Навоз
называется, — улыбнулась я своей соседке по даче. — Ты, я вижу,
тоже на рынок?
— На рынок, Кузьминична. Урожай нынче хороший, не выбрасывать
же. А одной мне много, вот и хочу продать излишек. Сама понимаешь,
на одну пенсию не проживешь.
«Ага, знала бы она, какая у меня пенсия — пять тысяч! Её-то раз
в пять больше: всю жизнь проработала вертухаем и ушла на пенсию
после сорока пяти. А все туда же, жалуется».
— Пошли: автобус пришел. Что застыла? — спросила соседка и
больно ткнула в бок кулаком. Впрочем, чему удивляться? Одна кожа да
кости, а я вот всю жизнь была в теле. Не подумайте, что полной —
нет, у меня не было спереди или по бокам висящего жира, но в тоже
время я имела хорошие округлости во всех положенных местах.
Мы кое-как забрались в автобус. Какая же лесенка крутая: пока
заберешься — весь дух выйдет, а уж слезть — еще больше проблема. По
молодости как-то не замечаешь всего этого, а вот в старости
остаётся только вспоминать, как в туфельке на шпильке моя ножка
смотрелась очень соблазнительно. Ой, всё, опять разбередила в себе
всю душу. Не зря пенсию в социальных организациях называют «деньги
на дожитие». Вот так и доживаем свой век. Что-то делаем, что-то
сажаем, потом убираем, детей ждем в гости, потом внуков. Глядишь, и
правнуков скоро привезут.
— Кузьминична, задумчивая ты сегодня какая-то, — сказала
соседка, внимательно посмотрев на подругу. — Как у тебя сегодня со
здоровьем?
— Да вроде ничего: давление немного повышенное, но это
нестрашно. Только что-то ностальгия замучила, — ответила я.
— Меня она каждый день мучает и каждую ночь снится. Выходим.
— Как? Уже? — удивилась я.
— Спать меньше надо, — засмеялась она и вышла первой.
Взяв в лавке у ребят-азербайджанцев деревянные ящики, мы быстро
разложили свой товар. Кроме помидоров я прихватила с собой зелень,
а также разложила траву лечебную: липовый цвет, душицу, зверобой,
пустырник. Кто понимает — спрашивает, а кто не разбирается —
проходит мимо.
Народу было не так много, и я опять ушла в свои мысли. Вот я,
молодая студентка педагогического училища, Любовь Кузьминична
Троцкая, стою на последнем звонке и жду вручения диплома. Да, моя
фамилия — Троцкая, как же переживала в старших классах, когда меня
называли троцкисткой. Сколько я тогда слез выплакала на плече у
мамы, но всему когда-то приходит конец. Я вышла замуж за Ваню
Петрова и с радостью поменяла свою фамилию.
С Ванькой мы прожили без малого двадцать пять лет, пока
совершенно случайно не выяснилось, как это обычно бывает, что он
погуливал с соседкой сверху, Нюрой и она родила от него мальчика. У
меня же были две девочки-погодки. А мы-то ее всем подъездом жалели:
кто деньги даст, кто продукты принесет, так и подняли ее мальца. А
как мальчик подрос, слушки пошли, что Денис — копия моего Ваньки.
Никогда не верила и бабкам рты затыкала, а как однажды
пригляделась, ахнула: действительно, на меня, словно из фото,
смотрел Ванька в трёхлетнем возрасте. Только глаза у него были
серые, а у мальчонка мамины — карие.
Долгий был диалог. Просил простить, но у меня разговор короткий.
Я вспомнила тогда слова мамы, которую предала лучшая подруга: «Гони
друзей, что предали однажды. Кто предал раз, предаст тебя и дважды.
И не ищи любви, где нет ответа. В любви есть двое, нет других
сюжетов». Эти слова я повторила мужу. Собрала с утра пораньше вещи,
забрала девочек и ушла к маме, а на следующий день подала на развод
и на размен квартиры. Девочки ездили к нему в гости, жаловались,
как ему одному плохо, преданно заглядывая мне в глаза, но я была
тверда как камень и близко к сердцу больше никого не
подпускала.
