— Еще раз прими наши соболезнования, — подходили ко мне после поминок люди, тем же черным беспрерывным потоком, что до этого шли на кладбище.
— Спасибо, — отвечала я на автомате, в то время как баба Шура раздавала пакетики с едой, чтобы помянули Павла и Маргариту Красновых.
— Если что нужно, обращайся, — говорили какие-то странные мужчины в темных костюмах. Но я знала, что никогда и никому из них не позвоню. Потому что даже не запоминала имен.
— Не плачь, Сенечка, у каждого своя дорога и свой путь, — успокаивала меня соседка, когда слезы снова бесконтрольно полились из глаз.
— Но почему у них такой короткий, баб Шур? — дрожащими руками вытерла слезы платком, когда люди разошлись.
— Эх, девочка моя, кто ж может ответить на этот вопрос.
— И как я без них теперь? Как жить дальше?
— Сенечка, со временем боль притупится и дышать станет легче.
— Да как же так? Не верю. Не верю, что их нет, — да и как можно поверить, когда двух самых родных и близких людей не стало в один день.
Вот ты еще радуешься жизни, строишь планы, и в одну секунду все обрывается.
Родители попали в жуткую аварию. Их машину зажало между камазом и каретой скорой помощи. Выжил только водитель камаза. А мне пришлось смириться с тем, что моих близких больше нет.
— Вот и вспоминай их как живых. А пока пойдем, пойдем, моя хорошая. Больше нам здесь делать нечего, — торопила меня соседка, явно уставшая от похорон не меньше моего. — Ты забирай пальто, а я подожду тебя на улице. На свежий воздух надо.
— Конечно, баб Шур, — я взяла себя в руки. — Вы идите. Я сейчас, — развернулась в сторону гардероба, забирая пальто и сумку.
Услышала звук открываемой двери и почувствовала, как холодный воздух проник в помещение.
— Забыли что-то? — обернулась, рассчитывая увидеть соседку, но вместо нее стояло два здоровых амбала в черных кожаных куртках.
Лица незнакомцев совсем не напоминали тех солидных мужчин, что приходили сегодня. Один бородатый и темноволосый, с острым, как кинжал, взглядом. А второй лысый, с щетиной на щеках и таким скользким взглядом, что от него хотелось спрятаться. Он жевал жвачку, что и вовсе казалось неприличным в сложившейся ситуации.
— Вы на поминки? — заметила, как осмотрел меня с ног до головы лысый, лениво работая челюстями, и внутренне сжалась. — Вы опоздали, но присаживайтесь, вас накормят.
— А ты дочь? — кивнул в мою сторону массивным подбородком бритоголовый шкаф.
— Да, дочь, — насторожилась я. Слишком нахально и развязно он выглядел, и этот вопрос, без малейшего намека на сострадание...
— Ты-то нам и нужна! — шагнули они ко мне практически одновременно.
— Что значит нужна? — отшатнулась назад и уперлась в вешалку для верхней одежды.
— С нами, говорю, поедешь, — подошел вплотную лысый, схватив меня за руку.
— Никуда я с вами не поеду! Отпустите! На помощь! — кричала, когда здоровые лапищи, схватив меня за предплечья, дернули на себя и я оказалась впечатанной в массивный торс бугая. — Что вы себе позволяете?
— Молчи, сука, если не хочешь, чтобы мы тебя заткнули, — прорычал лысый.
— Нет, нет, нет! Помогите! — крикнула еще громче, но, столкнувшись со свирепым взглядом незнакомца, сжалась.
— Есения! — услышала голос соседки, вернувшейся в кафе на мои крики. — Что здесь происходит?
Меня уже тащили на выход за руки, а я упиралась ногами, наивно рассчитывая, что вот-вот кто-то появится и остановит этот беспредел.
— Баб Шур, они меня… — не успела договорить, как бородатый подошел к моей соседке и, распахнув куртку, достал пистолет.
— Что же это? — испуганно вскрикнула женщина, попятившись назад. Но бородатый настиг ее и ударил в висок.
— Нет! — видела, как обмякло тело соседки. Из глаз мгновенно брызнули слезы. — Что ж вы наделали, мерзавцы, — всхлипывала.
