— Мы расстаемся, Элина. Да. Серьезней не бывает… Все
закончилось.
Он стоит ко мне спиной. Высокий и стройный, широкие плечи
обтягивает светлая футболка, подчеркивающая рельефные мышцы.
Сильный.
— Я и не рассчитываю, что поймешь. — В голосе холод и
безразличие. Я испуганно поежилась. — Ты больше не моя проблема.
Прощай!
Он медленно опускает руку, крепко сжимая в ладони тонкий
серебристый смартфон. Мобильный снова разрывается громкой мелодией,
но парень одним движением заставляет гаджет замолчать.
Я не вижу его лица. Лишь густые черные как смоль вьющиеся
волосы, которые закрывают крепкую загорелую шею.
«Мы расстаемся, Элина… Все закончилось».
А потом он резко оборачивается. Ко мне.
Но я его не вижу. Сильный толчок в бок, и вот уже лежу на
холодном полу, а мамин чемодан для ручной клади с грохотом
приземляется рядом.
— Ну же! Аккуратнее, девушка! Так недолго растерять все свои
пожитки. Это вообще-то аэропорт, здесь нельзя зевать.
Голос циничный и вальяжный. Потираю ушибленный бок, кажется,
солнцезащитные очки тоже куда-то улетели. Поднимаю, наконец,
взгляд: меня, оказывается, беззастенчиво рассматривают незнакомые
ярко-синие глаза. Просто поражаюсь наглости. Да ты же сам меня
сбил!
Не извинится, такие смазливые хамы никогда не признают своих
косяков. Смотрит снисходительно сверху вниз. Гад!
— Холодов?
Его голос. Он здесь. Не ушел.
Подходит ближе, отодвигая смазливого хама, который уже было
наклонился, чтобы поднять меня с пола.
— Привет! — А вот это уже мне.
Мне! Сердце перестает биться.
— Помочь?
Молча протягиваю чуть дрожащую руку, в глаза не смотрю. Это уже
выше моих сил.
Почему он? Почему именно сейчас?
— Ты в порядке?
Киваю, так и не подняв на него взгляда. Синеглазый уже тем
временем подкатывает мой чемодан, вручает очки. Слава богу, не
разбились.
Серьезно? Сейчас только об очках тебе и думать, Метелица!
— Вот так встреча! Бухтияров? — Синеглазый поморщился. В голосе
послышалась неприкрытая враждебность.
Перевожу взгляд с одного высокого брюнета на другого. Вперились
взглядом друг в друга, меня больше не замечают. А я что? Мне не
привыкать быть незаметной. Рядом засуетились люди, начав собирать
свои вещи с кресел, — только что объявили посадку на рейс, а мы
втроем перекрываем путь к стойке вылета, но эта парочка ни на
сантиметр не сдвинется. По глазам вижу: вот-вот третья мировая
начнется прямо здесь — в московском аэропорту Шереметьево.
— Куда летишь? Один?
— Я? Один? — Синеглазый надменно приподнял бровь. — Тамара
сейчас подойдет. Тебе на рейс не пора?
— Не пора. Я домой. Ты, надеюсь, не туда же? Хотя Скалкину я
всегда рад видеть. Где она?
Смазливого хама чуть не перекосило, я даже немножко попятилась
назад. И вот тут-то обо мне и вспомнили.
— Привет! Точно все нормально? Не ушиблась? — Хам обернулся, с
любопытством оглядел меня с ног до головы и, не дожидаясь моего
ответа, представился: — Ярослав!
— Очень приятно! — тихо соврала я.
— А я — Марат.
Он почти не изменился, все такой же красивый. Черные брови
вразлет, нос с небольшой горбинкой, высокие скулы и полные губы. Но
ему уже давно не семнадцать! Лицо больше не мальчишеское, а
мужское. Ему ведь двадцать два сейчас. Взгляд черных глаз проникает
в самую душу, заставляет мое лицо пылать смущенным румянцем. Ничего
не изменилось. Совсем ничего! Столько лет коту под хвост!
С неимоверным трудом, но все-таки выдавливаю из себя улыбку.
— Я — Люба.
— Ух ты! Значит, с нами сама Любовь? — весело и как-то слишком
громко восклицает Ярослав.
На вид ему лет тридцать. Красивый и ядовитый. По лицу его
холеному вижу, что сейчас отколет еще какую-то сомнительную
остроту. Я таких, как вот этот Ярослав, боюсь и уже сбежала
бы, если б не одно но.
