Захожу домой и громко хлопаю дверью. На телефон приходит входящее сообщение. Читаю его сквозь застилающую глаза пелену слёз.
«Я могу всё объяснить. Перезвони, если готова выслушать».
Меня аж передёргивает от злости и отвращения. И телефон летит через всю квартиру с хрустом врезаясь в стену и разлетаясь по дорогому мраморному кафелю. Хватаюсь за голову.
– Чёрт, я же никогда не расплачусь за эту плитку!
Бегу в другой конец гостиной. Осматриваю повреждения. На стене небольшой отпечаток. Легко затираю его рукой и мысленно проклинаю свою импульсивность. А вот мрамору на полу повезло меньше – есть заметные царапины.
– Дура!
Телефону конец. Немного обидно. Ему всего два месяца. Собираю куски пластика по полу. Да и чёрт с ним. Мысли снова возвращаются к сообщению, а потом уходят ещё глубже в самую душу. Туда, где засела раздирающая изнутри боль, царапающая когтистыми лапами, вскрывающая старые раны. Всё смешивается в единый комок отвратительных эмоций: прошлое, настоящее – всё воедино. Никому нельзя верить. Все мысли только об этой страшной правде, которую он так старательно от меня скрывал.
Он казался таким… искренним, настоящим, родным. Человеком, которому можно доверить всё, даже жизнь. И как можно было так глубоко заблуждаться? Чтобы он там не хотел объяснить, это не изменит того, что я узнала. Пусть катится ко всем чертям! Да куда угодно! Лишь бы подальше от меня!
Падаю на диван лицом вниз. Хочется спрятаться от всего мира. Почему-то всегда так, если ты ничего не видишь, то кажется, что и тебя не видно. Просто кричу до срыва голоса. Радует, что в квартире хорошая звукоизоляция. Можно выпустить все эмоции, и никто не узнает.
Раздаётся стук в дверь. Спокойный, короткий. Неужели меня всё-таки услышали? Не посмотрев, открываю. Сюда никогда не проберётся посторонний. У дома очень хорошая охрана. Вижу знакомый силуэт. Взъерошенные тёмно-каштановые волосы, ярко-зелёные, как свежая трава, глаза, как всегда игриво смотрят на меня из-под тёмных бровей и ухмылка на лице, будто он король этого мира. Аж бесит иногда. Но сейчас без слов впускаю его и просто утыкаюсь лицом в его крепкую грудь.
Чувствую сладкий запах цитруса и немного терпкий свежего табака. На нём белая дорогая футболка, а я эгоистично заливаю её слезами. Я бы никогда так не поступила. Он не какая-то подушка для слёз. Но сейчас мне так нужна поддержка, и он это знает. А я её принимаю.
Полгода назад
– За людей искусства! Ура!
Чокаемся с друзьями кружками пива. В сердце радость, несмотря на то что летние каникулы кончились и впереди второй год обучения и экзамены.
– Ура-а-а!
В воздухе стоит спёртый запах сырости, алкоголя и жареного хлеба с чесноком.
– Ви, дай мне эту жирненькую греночку, – перекрикивая музыку и гомон голосов просит Ирочка – моя подруга и соседка по комнате. Передаю ей лакомство с наигранным осуждением во взгляде.
– Виола! Не смотри ты на меня так!
– Ты сама хотела похудеть. Я-то что?
– Да знаю я всё, отстань, – Ира шутливо машет рукой в мою сторону и отворачивается, чтобы поболтать с нашим другом, Витей.
Мы сидим за большим столом в баре, недалеко от общаги. Здесь красиво. Стены завешаны картинами и уставлены стеллажами со старыми книгами. Круглые столы из тёмного лакированного дерева и длинная винтовая лестница на второй этаж добавляют заведению особенного шарма. Ира и привела меня сюда. Теперь это наше излюбленное место.
Ира на год старше. Мы познакомились, когда я переехала в Москву, поступать в вуз на искусствоведа и заселилась в студенческую общагу. Поначалу мне было неуютно. После жизни с мамой в родном городе, общага оказалась новым шагом в самостоятельность. Там всё было иначе. Незнакомые люди, и ты сам по себе, а родные за тысячу километров. Но сейчас я привыкла, и мне даже нравится.
