Глава 1. Первая ошибка
Марк проснулся не в себе.
Не метафорически – буквально. Его рука тянулась к браслету раньше, чем сознание успело собрать осколки вчерашнего дня. Квантовый металл холодил запястье, и в этом холоде была обещанная милость: ещё можно вернуть. Ещё можно отменить.
Комната дрожала. Или это дрожал он – разницы больше не было.
«Папа?»
Голос Лизы. Живой. Настоящий. Вчера в 16:47 этого голоса не стало. Грузовик, перекрёсток, секунда невнимательности. Его невнимательности.
«Я здесь, солнце».
Слова вышли автоматически, как будто их произнёс кто-то другой. Кто-то, кто ещё помнил, как быть отцом. Марк посмотрел на браслет – индикатор показывал 99.7%. Первое использование забирает меньше всего. Так говорил продавец с чёрного рынка. Худой, с глазами утопленника.
– Души у вас много, хватит на сотню откатов. Может, больше. Зависит от того, насколько глубоко копнёте.
Марк тогда не понял. Теперь – начинал.
Лиза вошла в комнату, и мир снова стал целым. Восемь лет, русые косички, щербинка между передними зубами. Живая. Дышащая. Та самая, которую он вчера… которую он сегодня ещё не потерял.
– Мам сказала, чтобы ты не опаздывал. Мы же в парк идём?
Парк. Да. Они собирались в парк, потом за мороженым, потом… потом был перекрёсток.
– Пап, ты какой-то странный.
Странный. Марк усмехнулся. Если бы она знала, насколько. Он только что украл сегодняшний день у вселенной. Отмотал плёнку назад. Стёр смерть, как опечатку.
Но что-то внутри – тихое, почти неощутимое – исчезло вместе с откатом. Словно выдохнул и забыл вдохнуть обратно.
«Это нормально», – вспомнил он слова продавца. – «Плата. Без неё функция не работает. Вы же понимаете – бесплатный сыр только в мышеловке».
Марк встал. Ноги держали, но казались чужими. В зеркале напротив отражался знакомый незнакомец: те же черты, та же щетина, те же серые глаза. Только в глубине зрачков мерцало что-то новое. Пустота размером в 0.3%.
– Идём завтракать, солнце. И в парк. Обязательно в парк.
Но не через тот перекрёсток. Никогда больше через тот перекрёсток.
Лиза убежала на кухню, а Марк остался стоять посреди комнаты. Браслет пульсировал в такт сердцу – или сердце подстраивалось под него? Инструкция обещала: функция отмены работает только на последние 24 часа. Дальше – необратимо.
Он спас дочь. Это главное. Это единственное, что имеет значение.
Тогда почему в груди росла эта странная пустота? Словно вместе с концом дня он отменил что-то важное. Что-то, без чего Марк перестал быть полностью Марком.
«Всего 0.3%», – повторил он про себя. – «Незаметно».
На кухне Анна жарила блинчики. Обернулась, улыбнулась – и замерла.
– Что с твоими глазами?
– В смысле?
– Не знаю. Показалось… будто ты смотришь сквозь меня.
Сквозь. Да. Именно так. Он смотрел сквозь этот день в тот, который отменил. Видел два временных контура одновременно: в одном Лиза смеялась за столом, в другом…
– Всё нормально. Не выспался.
Анна кивнула, но в её взгляде мелькнуло беспокойство. Она всегда чувствовала ложь. Даже такую необходимую.
Марк сел за стол. Блинчики пахли детством, но вкус… вкуса почти не было. Будто рецепторы потеряли 0.3% чувствительности.
«Мелочи», – сказал он себе. – «Главное – она жива».
Но где-то глубоко, в том месте, где хранятся невысказанные истины, Марк уже знал: это только начало. Первая отмена – как первая доза. Она никогда не бывает последней.
Браслет на запястье потяжелел. Или это его рука стала легче – на те самые неощутимые проценты, которые делают человека человеком?
Завтрак тянулся вечность. Каждое движение Лизы – взмах ресниц, смешок, капля варенья на подбородке – Марк впитывал как последнее причастие. В отменённом вчера этих движений больше не было. Там была тишина скорой помощи и белизна больничного коридора.
