Первое, что увидела, когда открыла глаза, - незнакомые потолок,
обитый ажурными деревянными панелями, и тонкие веточки плюща,
вьющиеся прямо по этим панелям. Сначала даже показалось, что плющ
нарисованный, но присмотревшись, я поняла, что он живой. Крохотные
листики едва заметно покачивались, то ли от сквозняка, то ли по
собственной прихоти. А быть может, покачивались вовсе не они, а моя
кровать, застеленная белоснежной простынью и остро пахнущая
чистотой.
Голова определенно кружилась. А попытка сменить позу отозвалась
острой болью в висках. Но я все же пересилила себя и перевернулась
на бок, чувствуя ломоту в затекшей пояснице. Зажмурилась, пытаясь
усмирить пляшущих перед глазами солнечных зайчиков. А когда немного
полегчало, опасливо приоткрыла веки и осмотрелась.
Я явно находилась за пределами родного корпуса, ведь у
загонщиков точно не могло быть такого количества растений в горшках
и цепляющихся за стены вьюнов. Стало быть, я у целителей. Неужто
лежу в больничной палате?
Попытка вспомнить последние события принесла очередную порцию
головной боли. Всевышний, что же такое со мной приключилось?
И тут из-за тонкого перестенка раздались приглушённые
голоса.
- Она не приходит в себя уже слишком долго. Думаю, нам стоит
вмешаться.
- Не торопитесь, мисс Бронсович, - ответил смутно знакомый
мужской голос. - Девочка отдала много сил. Не мудрено, что ей
требуется куда больше времени для восстановления.
- Ещё бы! Создать такое на первом курсе! Уму непостижимо! - А
обладатель этого баса был уж точно мне знаком. - Как ей вообще это
удалось?
- Представления не имею. И вообще, кто из нас ее наставник?
- Да, я сразу говорил, что нечего ей делать у загонщиков! -
возмутился этот самый наставник.
- Да неужели? По-моему, ты говорил как раз обратное!
Услышанные слова ни на шутку взволновали.
Что значит, мне нечего делать у загонщиков? Вообще-то я никуда
уходить не собиралась! И пусть только попробуют выгнать!
Не смотря на головокружение, я попыталась приподняться на
локтях. Почти получилось. Но сил было слишком мало. А ещё я с
удивлением отметила, что жутко хочу пить. И есть!
Потянулась рукой к графику, стоящему на прикроватном столике, но
неосторожным движением лишь смахнула вниз пустую кружку. Та упала
на пол и звонко поскакала по бежевому кафелю.
И разумеется такой грохот не мог остаться незамеченным.
Все трое собеседников мгновенно оказались в моей палате. И я
сразу поняла, почему голоса показались мне столь знакомыми. Передо
мной стояли самолично Аластар Мэдроуз и капитан Джеймс Байрон. А
Магда Бронсович уже подбежала к постели и принялась трогать мой
лоб, словно у меня была горячка.
- Как ты себя чувствуешь, дитя мое? - с искреннем сопереживание
спросила целительница. - Что-то болит? Есть какие-то посторонние
ощущения?
Женщина положила ладонь на мое запястье, и ее губы беззвучно
зашевелились, отсчитывая пульсацию крови.
Мужчины ничего не говорили, но смотрели на меня вопросительно. И
я поняла, что надо что-то ответить.
- Голова кружится. И слабость сильная.
- После такой отдачи это нормально. - Аластар Мэдроуз поднял с
пола ускакавшую кружку и, словно догадавшись о моих желаниях, налил
в нее воды из кувшина.
Я сделала несколько жадных глотков и поблагодарила ректора за
помощь. Вот уж не думала, что самолично Аластар Мэдроуз будет
подавать мне воду.
- Ты что-то помнишь? - спросил профессор, когда я вдоволь
напилась.
Меня слегка кольнуло это панибратское “ты”. Помнится, раньше
Аластар Мэдроуз обращался ко мне исключительно на “вы”, даже
несмотря на то что я была гораздо младше него, не говоря уже о том,
что я значилась студенткой Маджериума, а он - моим ректором. А
сейчас вдруг резко перешел на “ты” словно бы что-то изменилось
между нами. Или не между нами, а вообще. Изменилось все вокруг,
будто сама ситуация не предполагала излишних расшаркиваний и
соблюдения этикета.
