Пролог. Опоздавшее приглашение
В черном небе, усыпанном мириадами звезд, лежа на круглой спине, висел огромный голубой месяц. Серп, уже почти достигший четверти диска, освещал унылый пейзаж также ярко, как городские уличные фонари, создавая резкие тени от каждого камня, бугорка и взгорка. Затененная часть Земли не терялась в черноте космоса, а была вполне себе видна, показывая не совсем правильную форму шара. На этой темной половине виднелись многочисленные светящиеся цепочки, пересекающиеся и сливающиеся в яркие огоньки, местами напоминая очертания континентов. Конечно, каждый такой огонек – это не отдельный источник света, а сотни тысяч огней собранных вместе в густонаселенном городе. А цепочки – это растянувшиеся вдоль больших рек и океанских берегов крупнейшие конгломерации.
Николай любовался родной планетой, задрав голову. Это давалось ему с трудом из-за жесткого скафандра. К тому же шея быстро затекала. Но зрелище стоило того. Через несколько дней он вернется туда, в свой родной Красногорск. Видит ли он его сейчас?
Все же шея вконец устала. Да и на станцию возвращаться пора. Гулять по поверхности можно только ночью, пока солнце не успело нагреть твердый грунт до обжигающих температур. Оно конечно не страшно, защитные ботинки выдержат. Но ведь лучи нагревают и стенки скафандра. При долгом нахождении на поверхности не спасают даже многочисленные слои теплоизоляционного материала, хоть и задерживают большую часть тепла. Ко всему прочему солнце безжалостно слепит глаза. Но сейчас, вот уже пару земных суток как яркое светило закатилось за лунный горизонт, и наступила длинная лунная ночь.
Пройдя через шлюзовое отделение, Николай очутился в тесноватом коридорчике. «Предбаннике», как его называют обитатели станции. Здесь уже можно расстегнуть скафандр и вдохнуть полной грудью.
Кислородом станция обеспечивала себя сама. Для этой цели существовала огромная оранжерея с высаженными растениями, специально выведенными для лунных условий. Благодаря низкой гравитации растения охотно вытягивались вверх до самого арочного потолка и там под потолком простирали свои широкие листья. Обогащенный кислородом воздух отсасывался из оранжереи в жилые помещения, а взамен нагнетался из тех же помещений, наполненный углекислым газом. Растения сами для себя создавали и удобрения: отмершие листья перегнивали тут же в почве. Подкормку, правда, все равно приходилось делать. Для этого с каждым кораблем с Земли привозили порцию синтезированных удобрений.
В холле Николай увидел Маркуса, пожилого мужчину с аккуратненькой седой бородкой. Сколько ему точно лет, Николай не знал. Маркус не выглядел стариком, хоть его лицо и избороздили морщины. Волосы седые, длинные, растрепались по плечам. Но при этом фигура крепкая, мышцы рельефно выделяются на обтягивающем комбинезоне.
– Наши приборы зафиксировали крупную вспышку на солнце, – с легкой хрипотцой в голосе сказал Маркус.
– И что такого? – небрежно бросил Николай. – Эти вспышки не так уж и редки.
– Настораживают две вещи, – произнес Маркус. – Во-первых, сверхвысокая яркость вспышки. Такой еще никогда в обозримом прошлом не наблюдалось. И второе – выброс направлен в сторону Земли.
– И что все это значит?
– Через день-два гигантская волна солнечного ветра, я бы даже сказал – солнечного цунами, достигнет нашей планеты. Каковы будут последствия, я не берусь сказать. Ведь такой мощности солнечных бурь мы еще не знали. Все предыдущие завершались более менее благополучно. Может и эта пройдет без эксцессов. Не знаю. Но мы должны предупредить Центр.
– А что же они, сами не видят?
– Вспышку должны были зафиксировать все космические станции. Понятно, что Центр отовсюду принимает информацию. Но, тем не менее, мы обязаны доложить о своих наблюдениях. Информация с автоматических аппаратов – не более чем информация. Конечно, компьютерные мозги Центра ее проанализируют и сделают соответствующие выводы. Но у нас – мозг настоящий. Пусть мы не с такой математической точностью сможем что-либо предсказать, но мы обладаем предчувствием, интуицией, чего не скажешь обо всех этих искусственных интеллектах, мать их за ногу.
