Каждый, кто попадает в Сектор Фобос, умирает сразу – он просто не знает об этом. Исчезает тело, а с ним теряется и возможность вернуться домой. Только перепуганная душа несется через вечную пустоту, проходит один кошмар за другим, даже не догадываясь, что всё это – плата за былые грехи. Грехов ведь у каждого хватает, просто большинству удобно не признавать их за собой, то не веря в них, то оправдывая чем-то вроде «У меня не было выбора» или «Все так делают». Ну а оказавшись в Чистилище, души пытаются понять, почему же их самоназначенной праведности не хватило на иную судьбу.
Сабир Марсад прекрасно понимал, что это в высшей степени ненаучные мысли, поэтому и держал их при себе, не делился таким ни с братом, ни с невестой. Возможно, они и поддержали бы его – им ведь тоже приходилось выживать в Секторе Фобос. Но рисковать Сабир не хотел: с тех пор, как стало известно про астрофобию, многие начинали коситься друг на друга с подозрением при первой же странности. В мире странностей, вот ведь ирония…
Зато думать Сабир был волен о чем угодно, даже о том, что наверняка насмешило бы его до начала этого путешествия. О начале он вообще старался не вспоминать, слишком тяжело становилось от мысли, что не нужно было соглашаться на эту проклятую миссию – и что он не мог не согласиться, даже если бы знал, какой ад его ожидает.
Сейчас можно было отвлечься от собственной судьбы. Сабир стоял перед обзорным иллюминатором в техническом отделе и наблюдал за потоком астероидов, пролетающим впереди величественной рекой. В Секторе Фобос они были особенно прекрасны: между каменными глыбами то и дело мелькали разноцветные вспышки света, определить происхождение которых пока не удавалось. Когда их становилось больше, казалось, что в стороне раскинулась грандиозная лента северного сияния, привет с далекой и, пожалуй, навсегда потерянной Земли…
Как и любая красота в Секторе Фобос, поток был смертельно опасен, однако он относился к предсказуемой опасности. Станции достаточно было замедлиться перед ним, не остановиться даже, просто переждать. Такие потоки не были постоянными, они иногда попадались на пути, их можно было пропустить и двигаться дальше. Ну а в долгие часы ожидания – смотреть на них, брать у этого мира лучшее, что он способен дать, и стараться не верить в то, что сияющие астероиды – на самом деле души тех, кто наивно прибыл сюда первым.
– Эх, перехватить бы хоть один, – с тоской заметил Демир.
Он тоже остался в техническом отделе. Они оба знали, что лучший обзор сейчас на смотровых площадках. Проблема в том, что знали об этом не только они, там сейчас наверняка не протолкнуться, а давка, духота и неизменно связанная с этим агрессия окружающих восхищению красотой не способствуют. Сабиру даже больше нравилось смотреть через иллюминатор, а не через стеклянный купол, он держался за иллюзию, будто что-то способно защитить его от Сектора Фобос.
Его коллега воспринимал все иначе. Демир Хафиз был из добровольцев, из тех, кто рвался попасть в Сектор, даже зная, что это проклятая дыра, пожирающая души. Хотя вряд ли Дем воспринимал это так. Он предпочитал более восхищенные формулировки – вроде «неведомых территорий» и «новых горизонтов». Сабир считал это банальным до тошноты, но помалкивал, его мистический взгляд на мир тоже никому не близок.
– Молись, чтобы хоть один из них не перехватил нас, – проворчал Сабир.
– Знаешь, что сейчас делает твой внутренний ученый? – поинтересовался Дем. – Порицает тебя! За трусость.
– Благодарит за возможность выжить.
– Да тут риск минимальный! Их движение давно просчитано, станция в безопасности. Так почему бы не попробовать перехватить их дроном?
