Зенитки
Светало. Солнце всходило медленно и лениво. Марийка хорошо знала расписание авианалётов, поэтому подготовилась заранее. Мама не узнает, что вместо подвала каждый авианалёт она переживала на втором этаже дома. Даже при обстреле мама не могла выйти из госпиталя – режимный объект. Марийка была полностью свободна и самостоятельна весь и каждый день напролёт.
В школу, как и другие дети в военной Астрахани, она давно не ходила, потому что город бомбили каждый день, а иногда и по нескольку раз. Немцы, как оголделые, рвались к Волге.
Из окна второго этажа своего дома Марийка видела, как в их саду оживились зенитки. Всё разом задвигалось, зашевелилось. Скоро в небе появятся немецкие бомбардировщики.
– Не подведите, родные, – подумала Марийка о зенитках и легла на кровать, вытянула руки и ноги, как оловянный солдатик, открыла рот, чтобы меньше болели уши от страшного гула самолётов, зенитных очередей и взрывов. В подвал идти было страшно. И здесь страшно – и там страшно. Не понятно, где всё-таки страшнее.
– Ничего, – думала она, – пусть, пусть бомбят. Я всё равно не умру, буду жить долго-долго. Папа Костя вернётся с фронта, мама Поля не будет больше болеть, вылечит всех раненых в своём госпитале. Будем жить долго, будем жить все. Когда наши солдаты разобьют фашистов, то сразу же настанет новая, счастливая жизнь. Будет много хлеба, и никто не будет никого убивать.
Так она обещала себе не бояться, не сойти с ума от ужаса и просто выжить в этом кошмаре.
Как только всё вокруг накрывал надрывный гул немецких бомбардировщиков, Марийка тут же начинала думать о своей дальнейшей жизни. Она ей представлялась очень простой, доброй, светлой, а потому желанной и счастливой:
– Когда я вырасту, мне встретится солдат. Он будет русоволосый и голубоглазый, весёлый и добрый. Он возьмёт меня за руку, посмотрит мне внимательно в глаза и скажет:
– Пойдём, Марийка, со мной!
– Куда? – спрошу я его, а он мне ответит:
– Как куда? Ты не знаешь?
– Не знаю, – скажет Марийка
– Как это не знаю – к счастью!
Об этих тайных мыслях девочка никогда никому не рассказывала. Это была её тайна. И, в самом деле, она ведь школьница, семиклассница, как-то неловко. Однако мысли шли сами по себе, остановить их было решительно невозможно. Да и не хотелось расставаться с ними. С ними она была не одна. С ними было не так сильно страшно, верилось в жизнь. Марийка думала, что если мысли появились, то они пришли не просто так, а по делу. Что же ходить попусту? Пришли – значит сбудутся.
Гул самолётов становился давящим, густым. Вот тут-то всегда и вступают зенитки. Они лупят почём зря так, что голова становится, как пустое ведро. Весь воздух вокруг превращается в сплошной металлический рёв, и даже кажется, что на свете не существует ничего, кроме этого ужасного металлического издевательства над живым человеком и всем миром.
– Не бояться, – командует себе Марийка, – подумаешь, какие, разлетались тут со своими бомбами. Зенитки-то у нас молодцы, хоть куда! Они быстро отгонят самолёты с бомбами, выбросят их вон из города. Далеко-далеко, чтобы и не видно, и не слышно их было.
Чтобы не было ужасающе страшно, Марийка думает снова о будущем.
Солдат возьмёт меня замуж, мы будем жить в доме, где нет войны. И, самое главное, – тихо-тихо. У нас родятся две девочки, Валя и Нина. Они будут играть в тишине и без всякого затемнения окон. Будет много-много хлеба, просто сколько хочешь. И даже будет сахар, и даже будет масло. У них всё будет, и их никогда-никогда не убьют, и не разбомбят. Зенитки не напугают их и не оглушат. У них будет много игрушек. Они будут гулять по улице, когда захотят, потому что никто никого не будет убивать. В школе им будет радостно и интересно.
