Чтобы подать свой голос я должен вызвать у человека непроизвольное сокращение мускулатуры гортани. Спазм вызывает сужение или даже полное закрытие голосовой щели, а также одышку. Таким образом, если человек говорит на выдохе, то я – на вдохе. В этом мы антиподы. В остальном даже немного схожи. Давайте знакомиться, меня называют Икоткой. Сущностью. Бесом. Впрочем, как ни называй суть одна – я самостоятельная инородная личность, подселенная в тело человека, как правило, без его согласия и ведома.
Сложно объяснить, каким образом я появился в этом мире, первое осознание, что я есть и существую относится к концу 70-х годов 20-го века. Я в небольшом поселке Архангельской области в теле немолодого уже мужчины. Накрапывает мелкий, как пыльца, дождик. К моему носителю направляется мужчина в сером плаще и шляпе. Это важный чин из района. Он вышел из автомобиля и, не смотря, на дождь на ходу снял шляпу и поприветствовал:
– Здравствуйте, отец Евлогий.
Стало быть, мой носитель – служитель культа. Откуда я знаю, едва проявившись в этом мире, что такое священник? И то, что важный чин из района – партийный работник? Что такое Архангельская область и поселок? Я это знаю, потому что основное свойство нашего вида в считанные секунды воспринимать или даже, наверное, впитывать базовые понятия окружающей действительности. И буквально тут же ими оперировать. Мы считываем все – от семантических единиц до образа мышления с носителя, в котором поселились, и тех, с кем он общается. Чуть дольше вникаем в особенности взаимоотношений человека с другими людьми, заблуждениями носителей и их страхами, с неписаными правилами и законами социума, в котором оказались. Однако тоже достаточно быстро. Не за секунды, но за считанные минуты точно.
– Пошто к нам аж из райкома пожаловали? Случилось што или по личной надобности? – грудной бас носителя меня щекочет, но свой голос из человека я подать пока не могу. Не готов еще. Да, собственно, пока и незачем.
Сколько я вызревал в священнике, пока мое сознание не пробудилось, трудно сказать – иногда и года хватает, а иногда процесс длится десятилетиями. Очнулся, однако, вовремя. Речь зашла об Икотке. Не обо мне, а о ком-то другом представителе нашего вида.
– Батюшка, в обком анонимка пришла… нам спустили для проверки.
– Нако! На меня жалицце?
– Нет, не на вас, батюшка. Тут деликатней вопрос. Мы помним и ценим о ваших заслугах в пресечении распространения икотки в ваших местах во время эпидемии в Пинежском районе, поэтому я, собственно, к вам и явился. Пусть и неофициально, сами понимаете, но вполне как лицо официальное…
– Опять бесовшшина спробудилась?
– Не совсем, батюшка. Я по поводу одной девочки. Отличница. Активистка, председатель совета дружины Лена Чугайнова. Ее в «Артек» решили отправить, но пришла, как я уже сказал анонимка…
– Господи, уже и на детей доносы пишут, чтош деется с людьми?
– В анонимке сказано, что в начальной школе девочка училась настолько плохо, что ее едва на второй год не оставили. Общественной жизнью не интересовалась, никак себя не проявляла, а вот после того, как погостила у бабушки в деревне Шуйга как раз в разгар эпидемии, ее как подменили. Выбилась в отличницы, стала активисткой, ну я говорил уже…
– Дак а что ж такова?
– Да ничего вроде. Если бы не контекст. В анонимке уверяют, что такое изменение в поведение девочке вызвано тем, что в нее вселилась икотка. Дескать, все ее заслуги перед обществом – это не ее достижения, а – сущности, которая в ней обитает. Ничего такого не замечали? Мы же знаем признаки болезни – зараженный говорит чужим голосом, чурается красного цвета, блажит, выражается нецензурно… Может родители ее о чем-то таком проговаривались, жаловались?
