Когда я увидела его в инвалидной коляске: худого и изможденного, мое сердце сжалось от тоски. Я поправила шаль на плечах, спрыгнула с телеги и пошла навстречу. Подойдя вплотную, я присела на корточки, взяла его холодные руки и поднесла их к губам.
Мой взгляд был спокоен, а его – растерян и слегка напуган. Я никогда раньше не видела, чтобы он боялся. Наоборот, он всегда был сильным, смелым, а теперь казался совершенно беспомощным и поэтому вызывал жалость. У меня перехватило дыхание от подкатившего к горлу комка.
– Вот только не надо меня жалеть! – сказал он вместо приветствия, как будто прочитав мои мысли.
– Я рада видеть тебя, Кирилл! – ответила я, – а вот меня, наоборот, можно пожалеть.
Я указала выразительным взглядом на себя – на мне были надеты высокие резиновые сапоги, доверху заляпанные грязью. Ночью был дождь, и с утра грязь еще не просохла. Он улыбнулся мне. Удивительно, но улыбка у него осталась прежней – дерзкой и задорной, совсем, как в студенческие годы. У меня слегка закружилась голова от чувств, которые внезапно нахлынули и защипало в носу. Не хватало еще разреветься прямо сейчас!
– А ты похорошела, Анфиса! – приятный женский голос с хрипотцой прозвучал прямо надо мной.
Я поправила свое простенькое платье в крупный горох и взглянула на модно одетую девушку, стоящую рядом с Кириллом:
– Спасибо, Марина. Ты тоже отлично выглядишь.
Девушка подошла ко мне и обняла за плечи. Объятия были холодными и неискренними – просто для вида. Я прекрасно знаю, как обнимают люди, которым мы, действительно, дороги – так, как будто через прикосновение хотят поделиться частичкой своего тепла. Марина же отстранилась от меня, не успев прикоснуться.
От нее пахло дорогими духами. Этот тяжелый, душный аромат за одну секунду перенес меня в прошлое. Удивительно, как много хранят запахи. Я же обещала себе перед встречей, что прошлое – в прошлом, и что я не буду вспоминать ни о чем. Но стоило мне почувствовать аромат, знакомый с тех далеких дней, как перед глазами сразу же стали мелькать картинки, которые я так старалась забыть…
– Когда я получила твое письмо, я не поверила своим глазам, – заговорила Марина, смотря на меня внимательным взглядом из-под густых, нарощенных ресниц, – а когда прочитала его, то подумала, что ты тут, в своей деревне, совсем сошла с ума. Наверное, я так и не ответила бы, если бы Кирилл сам не нашел это письмо в куче старых бумаг.
– Ты тоже подумал, что я сошла с ума? – спросила я, обращаясь к Кириллу.
– Нет что ты, – ответил он, помолчал с хитрым видом, а потом добавил, – помнится, ты всегда была с лёгкой придурью!
На пару секунд над нами повисла тишина, а потом мы, не сговариваясь, засмеялись все вместе.
– На самом деле, люди в моем положении готовы поверить во все, даже в деда мороза. Лишь бы продлить хоть ненадолго эту чертову жизнь.
Марина отвернулась в сторону с помрачневшим лицом, а я смотрела на Кирилла и не знала, что ответить.
Пора было отправляться в путь. Нас ждала Улита. Накануне я приходила к ней в хижину, чтобы напомнить о своей просьбе. Улита была местной ведьмой, да такой древней, что даже старики не могли вспомнить, сколько ей лет на самом деле.
Улита жила в лесу отшельницей. Вместо одежды носила старое, заношенное до дыр тряпье, покрывала голову посеревшим от времени платком, из-под которого в разные стороны торчали пряди седых волос. Ее кожа была покрыта глубокими морщинами и бородавками, кустистые, постоянно нахмуренные брови придавали лицу суровое выражение, а под тонкими, крепко сжатыми губами, скрывалась беззубая челюсть. Из-за отсутствия зубов речь Улиты была своеобразная – с обилием шипящих и свистящих звуков, а когда она ругалась, то во все стороны летели брызги слюны.
