Глава 1: Несовершенная симфония
Алиса Петрова всегда жила музыкой. Она дышала ею, видела её в красках заходящего солнца над Невой, слышала в шуме старого трамвая, катящегося по проспекту. Каждая её клеточка вибрировала в унисон с фортепианными аккордами, будь то рахманиновская меланхолия или шопеновский полет. В свои двадцать четыре года Алиса была восходящей звездой Санктбургской консерватории, её пальцы танцевали по клавишам с такой грацией и силой, что зрители в зале замирали, забыв о дыхании. Её будущее виделось ей таким же ясным и многообещающим, как безоблачное летнее небо над Финским заливом.
Сегодня был очередной день репетиции к предстоящему международному конкурсу. Зал был огромным, пустым, лишь одинокий прожектор выхватывал из полумрака черный рояль и хрупкую фигуру Алисы. Она сидела, выпрямив спину, длинные каштановые волосы были собраны в небрежный пучок на затылке, открывая изящную шею. Пальцы пробежались по клавишам, извлекая первые, нежные звуки прелюдии Скрябина. Музыка наполнила пространство, унося Алису прочь от реальности, от навязчивого ощущения усталости, которое преследовало её последние несколько недель.
Усталость. Она была странной, коварной. Сначала Алиса списывала её на напряженный график, на бесконечные репетиции и бессонные ночи перед экзаменами. Потом к ней присоединились головные боли, легкое головокружение, иногда – отеки на лодыжках, которые она прятала под широкими брюками. Но сегодня, посреди самого напряженного пассажа, её пальцы внезапно сбились. Мелодия споткнулась, издав фальшивый, режущий слух звук. Алиса вздрогнула, будто получила удар током. Такого с ней не было никогда. Её техника была безупречна, её пальцы – продолжением души.
Она попыталась продолжить, но руки дрожали, зрение поплыло. Зал завертелся перед глазами. Холодный пот выступил на лбу.
«Что со мной?» – промелькнула паническая мысль.
Она резко поднялась, схватилась за край рояля, чтобы удержать равновесие. Голова раскалывалась. Всё вокруг потемнело. Последнее, что она помнила, был лязг упавшей банкетки и голос встревоженной уборщицы, спешившей ей на помощь.
Очнулась Алиса уже на полу, прислонившись к холодной ножке рояля. Уборщица, пожилая женщина в синем халате, стояла рядом, прикладывая к её лбу мокрый платок.
– Девочка моя, да что ж это с тобой? Совсем бледная! – причитала она. – Я сейчас «скорую» вызову.
– Нет, нет, не надо, – Алиса попыталась улыбнуться, но губы слушались плохо. – Просто устала, переутомилась.
Она заставила себя встать, игнорируя слабость в коленях. Но тревога уже поселилась в ней, холодная, липкая. Это было не просто переутомление. Это было что-то новое, страшное. Несовершенная симфония её тела давала сбой, и она это чувствовала.
На следующий день Алиса рассказала маме. Елена Петрова, женщина элегантная и всегда собранная, выслушала дочь с нарастающей тревогой. Она сама была музыкантом, преподавателем в той же консерватории, и прекрасно знала, что такое “творческое переутомление”, но случай Алисы казался ей чем-то иным. Бледность, отеки, постоянная усталость – всё это не укладывалось в рамки обычной нагрузки.
– Доченька, мы немедленно идем к врачу, – твердо сказала Елена, глядя на Алису со смесью любви и беспокойства. – Никаких отговорок.
Алиса не сопротивлялась. Она и сама понимала, что шутки кончились.
Походы по врачам начались. Сначала участковый терапевт, потом анализы, потом направление к специалистам. Дни сливались в бесконечную череду ожиданий в коридорах поликлиник, запахов медикаментов и равнодушных взглядов. Каждое новое обследование приносило лишь новые вопросы, но не ответы.
– У вас повышено давление, – говорил один врач.
