Copyright © 2023 by Ayọ̀bámi Adébáyọ̀
© Айобами Адебайо, текст, 2025
© Сергей Карпов, перевод, 2025
© Издание на русском языке, оформление. Строки, 2025
Дизайн обложки и иллюстрация Татьяны Борисовой
* * *
Когда слон проходит по скалистому утесу,
Мы не видим его следов.
Когда буйвол проходит по скалистому утесу,
Мы не видим его следов.
Т.М. Алуко. Родич и начальник
Каро злилась. Когда один из ее подмастерьев прочитал ей вслух уведомление о собрании, она швырнула бумажонку через всю комнату в мусорку. Какая-то жена политика хотела произнести речь для ассоциации портных, а президент ассоциации пригласил ее на следующую же встречу. И, конечно же, решил, будто стоит упомянуть, что жена политика и сама дочь портного. Каро почти не сомневалась, что это ложь. Эти люди хоть твоей семьей назовутся, если это поможет им дорваться до власти. Ее раздражало, что придется тратить время и слушать, как гостья расхваливает своего мужа. Не за это она платит взносы ассоциации.
Каро подошла к корзине в углу своей швейной мастерской. Достала уведомление, порвала на клочки и отправилась во двор, чтобы пустить их по ветру. Она еще выскажет на следующем собрании ассоциации, что о них думает. Хотя все равно никто не послушает и не почешется. Все и так знали, что президент берет у политиков взятки за разрешения выступать на встречах. Ближе к выборам и членам ассоциации перепадет доля внезапной щедрости нескольких кандидатов. Их жены или сестры начнут ходить на собрания с мисками риса, бочонками масла, метрами и метрами анкары[1] с тиснеными портретами и логотипами кандидатов. Сами мужчины – а в основном это мужчины – никогда не приходят лично, чтобы ответить, что планируют делать на будущей должности.
Кое-кто из портных обвинял Каро в заносчивости, потому что она всегда отказывалась брать рис с маслом или шить платья из никчемной анкары. Но она не чувствовала себя лучше других – большинству в ассоциации, если не всем, надо кормить детей. К тому же они знали, что это верный способ избавиться от политиков еще на четыре года. Так почему бы не угоститься рисом и маслом, раз это единственный так называемый дивиденд демократии[2]? Каро понимала их логику, но легче от этого не становилось. Сколько раз представители тех политиков обещали, что если их кандидата изберут, то электричество починят? И разве вся ассоциация не зависит до сих пор от генераторов? Разве две недели назад одна из портных не скончалась во сне, надышавшись выхлопными газами генератора? Уже третья за столько же лет. Каро даже не смогла расплакаться, когда о ней узнала. Зато, хоть она даже почти не помнила лица покойной, в голове еще несколько дней стучало от злости.
Выборы ожидались где-то через год. В следующие месяцы начнут появляться плакаты, каждый забор и стену покроют лица мужчин, чьи улыбки уже доказывали, что им нельзя доверять. В последний раз ее стену от края до края заклеили плакатами какого-то сенатора, потому что ее двор выходит на улицу. Надо не забыть попросить кого-нибудь написать краской на стене: «Плакаты не клеить». Попросит кого-нибудь из подмастерьев. Может, Эниолу.
Подавленный гнев налетает как ветер, внезапный и незримый. Люди не боятся ветра, пока тот не повалит дерево. А тогда уже говорят, что он слишком сильный.
Сефи Атта. Все будет хорошо[3]
Эниола решил притвориться, что это просто вода. Тающая градинка. Туман или роса. А то и что-то хорошее – единственная капля с неба, одинокая предвестница ливня. А первые дожди года значат, что наконец-то можно полакомиться агбалумо. Продавщица фруктов с лотком у школы вчера уже выставляла корзину агбалумо, но Эниола ничего не купил и убедил сам себя, будто это из-за постоянных предупреждений мамы: если съесть агбалумо до первого дождя, заболит живот. Но раз вот эта жидкость – дождь, тогда уже через пару дней он слижет с пальцев сладкий и липкий сок, сжует волокнистую мякоть до жвачки, раскусит скорлупу и подарит сестре семена, чьи половинки она носит как сережки-наклейки. Он пытался притвориться, будто это просто дождь, вот только на воду это было не похоже.
