Мира
Этот кабинет был моей последней надеждой. Знаю, все без толку, но вдруг получится? Мама говорила, что иногда нужно пробовать, даже если шансов нет. Я нервно постукивала каблучком по потертому паркету и поглядывала на карманные часы. Серебряная стрелка под выпуклым стеклом медленно отмеряла деления между платиновыми цифрами.
– Простите, мистер …– присмотрелась к потертому бейджу на пиджаке юриста, – мистер Примвэй. Вы говорите, ничего нельзя сделать?! Мне же восемнадцать! Поставьте печать! Я ведь совершеннолетняя!
Седовласый юрист листал бумаги и намеренно медлил, прежде чем сказать то, что я уже знала и без него. Пришлось поторопить, ведь если пройдет слишком много времени, то мой дядя, опекун лорд Донатан Тревор все равно пойдет посмотреть как поживает бедная… вернее, слишком богатая сиротка под его опекой – то есть я.
– Это верно, леди Лайонел. И я бы поставил вам печать, будь вы просто девушкой. Но вы, как маг, сможете наследовать или после окончания Академии, или не сможете наследовать вовсе, если провалите экзамены и получите черный квадрат. Вы знаете правила: магам нужна метка соловья, чтобы жить свободно.
Жутко хотелось повысить голос, но я сдержалась. Только сделала грустные глаза:
– Но … Понимаете … Я ведь ничего не могу сама решить! Я хотела найти хотя бы тела родителей…Но дядя считает, что это глупо!
Сначала хотела сыграть на жалости, но в конце вырвалась правда. Юриста проняло, он даже встал, похлопал меня по плечу.
– Леди Лайонел, рад бы вам помочь, но вы знаете наши законы. Без соловья Академии у моего нотариуса даже печать на вас не сработает! Мне жаль, правда…
– Простите, – я сглотнула слезы и выскочила в коридор, и вовремя: на лестнице я заметила дядю, который ходил по фойе и оглядывался, ища меня.
Обычно, когда я хожу по бутикам, мой опекун-дядя за мной особо не следит, садится в холле и дымит дорогую сигару, ожидая, когда служанки принесут ему счет или позовут одобрить наряды. На мое счастье, в столице во многих зданиях на вторых-третьих этажах, над дорогими магазинами, сидят такие же дорогие юристы и нотариусы. И эта фирма – последняя, где я еще не была, тайком и украдкой сбегая в перерывах между примерками и фотосессиями для журналов мод.
– Долго в дамской комнате время проводишь, – проворчал он, – пойдем, там твою форму привезли.
Мне казалось, что студенческую форму выдают в академии, о чем я дяде Тревору и сказала. Он почесал залысины в окружении редких рыжеватых волос. Высокий и грузный, с большим носом и ранними залысинами он не походил ни на кого из моих родителей: ни на изящную маму, ни на отца – крепкого и русоволосого, с аристократическим профилем. Да и дядя он мне … двоюродный, кажется. Но ближе не нашлось никого. А это лучше, чем опекун от государства. По крайне мере когда-то я так думала.
– Нет-нет, солнышко! Ты – единственная наследница Лайонелов, ты должна выглядеть соответствующе! Я заказал тебе блузки, расшитые серебром. Платиновые пуговки! Венсальское кружево! Жемчуг! Твоя любимая лаванда, тисненая на сумке из белоснежной кожи! А, и духи должны подвезти скоро. Будешь лицом осенней коллекции, они мне за рекламу уже заплатили!
Мне хотелось исчезнуть. Ну или зайти в учебный корпус невидимкой. Кажется, даже принц Роан, поступивший в академию в прошлом году, и тот мог спокойно учиться и жить в общежитии академии. Я же чувствовала, что буду идти как недавно офицер на параде… герой войны, как там про него писали в газетах? Вэлкс Хант, точно. В прошлом году журналисты сходили с ума с пограничных новостей, но военные интервью не давали, так что от него быстро отстали.
От меня, выходит, не отстанут еще три года. Из груди вырвался вздох разочарования, пальцы привычно смяли белоснежную шелковую юбку, даром что зачарованная ткань не мялась.
