Я устало вздохнула и повернула голову к окну. Снежинки вытанцовывали медленный танец под порывом ветра. Смотреть на них было куда приятнее, чем изображать заинтересованность в беседе с нудным парнем. Подставив ладонь под голову и уперев локоть в стол, я тяжело вздохнула. Собеседник, чье имя я уже поспешила забыть, битый час рассказывал мне про курсовую работу, над которой он трудился днями и ночами. Вставить мне слово он, разумеется, не давал, полагая, что у девушек априори не может быть интересных тем для разговора. Идиот, знал бы он, о чем порой разговаривают девушки под бокальчиком вина…
– Как жаль, но мне пора идти, – я театрально вздохнула. – Дел невпроворот.
– Дай угадаю, – чавкнул он и громко отхлебнул кофе. Как же бесит, – ноготочки, реснички…
– Ну что ты, – улыбнулась я, тщательно стараясь не закатить глаза, – дыхание маткой.
Быстрым движением сняв с вешалки зимнее пальто, я поблагодарила бариста за отличный кофе и пулей вылетела из кафе. Холодный ветер тут же ударил мне в лицо, а и без того белые волосы мгновенно покрылись снегом.
Натянув шарф и шапку, по дороге на автобусную остановку я трясущимися от холода руками достала телефон и заблокировала номер парня. С ним я уж точно больше видеться не собиралась, а объяснять почему, так тем более. Умный же, сам поймет.
Заскочив в нужный автобус, я постаралась найти хоть одно свободное место, но к этому времени его как обычно не было. Меня безжалостно прижали лицом к стеклу, лишая всякой возможности нормально дышать, а уж тем более двигаться. От кого-то позади меня жутко разило перегаром, отчего я всеми силами до конечной остановки сдерживала себя, чтобы не потерять сознание или не выругаться всеми благими матами на свете.
День выдался ужасным. Очередное свидание, на которые я начала ходить с восемнадцати лет, вновь не увенчалось успехом. Долги по учебе перед зимней сессией не давали покоя, а предостерегающее послание моей сумасшедшей семейки о моем будущем так тем более.
– Вот увидишь, останешься кошкой! – любила повторять моя мать.
Она вышла замуж в девятнадцать лет, в отличие от моей тети Дианы. Бедняжка не успела избавиться от родового проклятия и с наступлением двадцатипятилетия навсегда осталась в теле кошки. К счастью или нет, но максимальное количество проживаемых лет у нее остались человеческие. Сама тетушка, казалось, от этого не сильно расстраивалась. Как она сама рассказывала, ей нравилось приживаться к молодым одиноким мужчинам и наблюдать за ними, вытворяя все то, что в человеческом облике она вряд ли бы осмелилась делать. Я старалась даже не думать о том, что она имела в виду под этими словами.
– Извините, – окликнул меня кто-то и требовательно постучал по плечу.
Я тут же вырвалась из размышлений и бросила вопросительный взгляд на незнакомца. Повернуть голову я все еще не могла, меня слишком сильно придавила толпа.
– Вы наступили на мой шарф, – пояснил молодой мужчина и указал тонким пальцем изящной, словно у пианиста, ладони вниз, на мои ноги. – А мне уже выходить на следующей остановке…
– Ах, да, – опомнилась я, оторвав взгляд от его рук, – извините.
Я неуклюже попыталась убрать ноги от мягкого бордового шарфа, длиною во весь рост мужчины. Сам он был одет во все черное и единственное, что его выделяло среди массы мрачно разодетой толпы – шарф.
– А вы любите кошек? – спросила я прежде, чем успела сообразить, что говорю.
– Что? – только и успел недоуменно спросить мужчина, прежде чем автобус остановился и толпа ринулась выходить.
Я размышляла минуту, прежде чем выбраться из автобуса следом за привлекательным незнакомцем и так, чтобы не привлекать внимания, замедлила шаг и последовала за ним. К счастью, он не оборачивался и не шел сильно быстро, несмотря на усилившийся снегопад.
