В отделении интенсивной терапии
царило особое затишье: молчаливое, угрожающее, окрашивающее яркими
красками эмоции застывших под дверью людей.
Странно, тут хоть иногда бывает
радость?
Бывает. Она просто обязана быть.
По-другому никак. Не может седовласая старуха в чёрном балахоне
постоянно побеждать. В мире должно быть относительное равновесие
добра и зла.
Мария Павловна искренне верила, что
сегодня светлая сторона должна восторжествовать. Иначе… Даже боится
предположить, что может случиться, если её единственная дочь,
двадцатипятилетняя Алёна Бережная не выживет.
Разве должны дети уходить из жизни
раньше родителей?
Это неправильно. Так не должно быть.
Именно сейчас, прочитанные молитвы должны возыметь свое
действие.
Рядом стоит такой же бледный,
осунувшийся отец девушки. Его больное сердце может не выдержать
плохого известия.
- Боже… молю тебя, услышь мою
молитву… не забирай от нас наш смысл жизни… Молю… - без устали
слышится в зловещей тишине и от этого ещё сильнеё сжимаются сжатые
в кулаки пальцы.
За раздвижными дверями реанимации
происходит неравный бой между опытными специалистами ночной смены и
ненасытной костлявой Смертью. У врача нет оправдания на проигрыш.
Это самое худшее из всего, что только может быть в мире – потеря
пациента. И случай действительно очень сложный: два огнестрельных
ранения, колоссальная потеря времени, пока приехала скорая на вызов
случайного прохожего и зона поражения. Задеты легкие и брюшная
полость с печенью. Поврежден шейный позвонок от сильного удара
машины об столб.
- Алла, срочно, четвёртую. Сколько
есть, – звучит команда над телом девушки. – Славка, пинцет…
зажим…
- Так… в банке сказали, что …
- Мне похрен! – взревел
реаниматолог, от чего перепуганная медсестра пулей вылетела с
коридор. – Достать! Немедленно!
- Док, какие шансы? –
поинтересовался у него недавно пришедший на практику интерн.
Что за день? Его реально сегодня все
решили достать?
Ответа нет. Парень ещё неопытен,
мало пороху нюхнул, не в курсе, что такие вопросы не задаются.
Никогда.
Все сосредоточены. Даже если это
шанс один на миллион - он всё же есть. Важно выйти к ожидающим за
дверью людям и обнадежить уставшие лица. Заверить, что всё худшее
позади и с их частичкой души всё будет хорошо.
Но не в этот раз…
- Что делаем? – спрашивает у Олега
Львовича коллега, вытирая вспотевший лоб марлевой салфеткой. – Есть
вероятность, что данное сердце подойдет Захарченко.
- Да подожди ты! - на эмоциях
отвечает реаниматолог. – Тут не знаешь, как выйти к родным, а
ты…
- А я, как врач, в данный момент
волнуюсь не о мертвых, а о живых. Не забывай об этом и ты. Нужно
как можно быстрее получить разрешение. Я не хочу осознавать, что за
сегодняшнюю ночь могут умереть две молодые девушки, вместо
одной.
Львович обреченно вздохнул, окинув
взглядом лежащее на столе тело красивой девушки. Сколько ей лет?
Больше двадцати? Да ей ещё жить бы и жить.
На ватных ногах он направился к
выходу из операционной. Каждый раз как в первый. В его-то годах с
приобретенным опытом всё должно быть намного проще. Но как же
тяжело. При таком раскладе скоро ему самому понадобиться донорское
сердце. Свое он как разболелось.
Снял маску, стянул пропитанный потом
принт и нерешительно поднял опущенные глаза на застывших в плохом
предчувствии родителей. Слова здесь не нужны.
- Не-е-е-ет… - зашлась громким
плачем мать. – Доченька-а-а-а…
- Мне очень жаль… Мы сделали всё,
что было в наших силах. К сожалению, ранения слишком тяжелые и факт
того, что ваша дочь длительное время находилась без надлежащей
помощи, сыграл против нас.
Женщина бесформенной расплывчатой
массой сползла по стенке на пол. К ней тут же подбежал уничтоженный
новостью муж и перепуганный дежурный врач.
