Мои опасные соседи

— Ты прекрасна. — Говорит мужчина совсем охрипшим голосом. Нет, он не болеет. Серёжа очень сильно возбуждён. И это прекрасно видно по выпирающему бугорку в тесных брюках. — Не стесняйся. — Брюнет проводит мягкой частью стека по моей шее и скользит вниз, к сведенным вместе ножкам.

На удивление с ним наедине я всегда чувствую себя спокойно. Конечно, сердце колотится, как бешеное, от его ласк, но я уверена в том, что меня не обидят. Даже если связана. Как сейчас.

Руки заломлены назад и закреплены на спинке стула, верёвка намотана на запястья в несколько раз и завязана в крепкий узел.

Он размерено ходит вокруг, появляясь и прикасаясь с разных сторон. Мужчина останавливается сзади, когда в комнате появляется его друг.

Будто выставляя меня на обозрение, Громов оглаживает грудь, прикрытую лишь прозрачной кружевной тканью боди, проводит по животику и мягко раздвигает ножки. Горячее дыхание касается моей шеи и ушка. Соски торчат от его близости. Я так хочу прикоснуться к нему, что стонаю, выгибая спину, тянусь, чтобы поцеловать его мягкие губы, почувствовать лёгкую щетину, но он вовремя отдаляется, приглашая на арену другого участника.

Влад горделиво доходит до нас, грубо хватает меня за лицо и впивается в губы жадным поцелуем, переманивая внимание на себя. Мне всегда казалось, что блондин воспринимает Серёжу своим соперником, в чём бы то ни было.

Его рука соскальзывает мне на шею, с силой сдавливая, большой палец проводит по линии губ и врывается в мой ротик. Я облизываю его, посасывая. Этот жест от Мельникова всегда означал только одно: он хочет, чтобы ему отсосали, заглотив до конца.

— Гром, кинь мне плеть. — Звучит, как приказ. — Быстрее.

Серый бросает требуемый предмет и садится на диван, всем видом показывая, что пока не участвует в этой сцене, только смотрит. Влад легко проводит плетью по моим ногам. Кажется, что нежно и медленно, однако, за этим следует сильный удар, и я машинально развожу и свожу ноги, прячась ещё сильнее, чем до этого.

Меня пугает ухмылка, играющая на мужском лице, но я знаю, что Серёжа остановит его, если что-то пойдёт не так. Ещё один удар, затем ещё и ещё. Я рвано дышу, терпя боль. Кожа краснеет, становясь чувствительной. Действия Влада смущают, настораживают, но взгляд Громова возбуждает намного больше. Светлые глаза, различимые в тусклом свете, фокусируются на мне, на каждом дёрганом импульсе, на каждом вдохе.

Я стонаю, сначала наигранно, а затем уже по-настоящему, когда, спустя несколько мгновений, Серёжа срывается с места. Мне так нравятся его сдержанность, отстраненность, холодность, терпение, которые бывает нелегко пошатнуть, а так хочется…

Хочется почувствовать его взгляд, прикосновения на себе, но он держится, не спешит, остановившись рядом, пока удары плети доходят до груди.

Я хочу их обоих, и потому притихаю. Мои мальчики похожи лишь в одном: им не нравится, когда я молчу. В такие моменты они оба включаются в игру, пытаясь произвести наилучшее впечатление одновременно.

Серёжа раздвигает мне ножки так широко, что боль пронзает всю внутреннюю часть бедра, но вскоре утихает. Влад откидывает плеть и подходит сбоку, большой ладонью гладит по щеке, вновь засовывая пальцы в мой ротик, другой рукой держит за затылок, имитируя движения головы при минете.

Громов прямо в брюках становится на колени, подползает ближе, расстёгивая застёжку, находящуюся прямо на киске. Ткань боди тут же поднимается выше, но он задирает её ещё сильнее. Тёмная голова юркает между моих ног. Два пальца приникают ко входу, перед этим немного поласкав клитор, и, наконец, проникают внутрь.

Я выгибаюсь, стараясь насадиться на них до конца. Не стонаю, с силой закусывая губу. Сейчас главное не выдать, насколько мне приятны их ласки.