Несса
В доме Айдановых с утра переполох.
Слуги бегают с выпученными глазами, тётя Геля отдаёт команды резким
голосом и без конца всех шпыняет, распекает, поучает, короче, житья
не даёт.
Мы, как мыши, затаились в своих
комнатах наверху. Второй этаж – оазис, но от общей неразберихи всё
равно не спасает: третий день нет покоя, потому что Айдановы
готовятся не просто к приёму или деловой встрече, хоть можно и так,
и эдак обозвать величайшее событие, что произойдёт сегодня вечером.
Айдановы готовились к смотринам, как бы по-дурацки ни звучало это
старомодное, давно изжившее себя слово.
Дядя Эльдар и тётя Геля вчера
вечером смачно ругались в гостиной. По традиции, я подслушивала. Не
совсем невольно, но и преднамеренным мою эскападу назвать нельзя: я
постоянно попадала во всяческие переплёты и уже смирилась с
этим.
– Я не позволю, слышишь, не позволю
делать из дочери разменную монету! – шипела тётя Геля, которая на
самом деле Галя, но дядя когда-то решил, что Галя звучит слишком
по-деревенски и воняет колхозом, а поэтому заменил один звук на
другой, и это как-то примирило его с суровой действительностью.
– А я и спрашивать тебя не
собирался, – дядя разил холодом и металлом в голосе.
Кричал он очень редко, но метко: я
всего лишь раз видела его в неприкрытом гневе, и как-то больше нет
у меня желания пройти через это снова. Дядю Эльдара я побаиваюсь,
мягко говоря.
– Было время, – цедил он, стараясь
себя сдержать, – я всего себя вкладывал в семью и в дочерей – в том
числе. Теперь их очередь поработать для семьи.
– Сделать девочек товаром? Продать
их подороже? – истерично втянула тётя Геля в себя воздух, давясь
возмущением.
– Хватит! – стукнул кулаком дядя
Эльдар по столу. Звук получился сильным и страшным. Я уж молчу о
его голосе. – Это не продажа, а выгодное вложение. Настало время
платить по счетам. За это – снова приложился он кулаком по
столешнице из красного дерева. И за это тоже.
Судя по звукам, что издавала тётя
Геля, он пытался то ли её придушить, то ли сорвать с неё брендовый
модный блузон.
– Достаточно того, что я позволил
Марине жить так, как она хочет. Отдал старшую дочь ветру, и ты
прекрасно знаешь, что из этого получилось. Избалованная дрянь
выросла, которая мало того, что ничего из себя не представляет, так
ещё и нормального мужика на себе женить не способна. Крутит
хвостом, блудница, и не спешит никуда, будто у неё семь жизней.
Судя по всему, дядя продолжал трясти
тётку, как грушу. Та только мяукала в ответ жалко, как котёнок,
которого взяли за шкирку.
– С остальными дочерями подобного не
произойдёт – я позабочусь. Мина и Шуша получат лучших мужей с
солидным банковским счётом и будут счастливы! Уж я постараюсь! По
крайней мере, ни одна из них не будет жить по клоповникам и
питаться фастфудом, потому что больше жрать нечего. А будешь
сопротивляться и настраивать дочерей против меня, пожалеешь! Сама
сядешь на хлеб и воду и будешь ездить за покупками в секонд-хэнды,
пахнуть не дорогими духами, а дешёвым мылом. Ты этого хочешь? Для
себя и для них? Да я даже Лохнесское чудовище пристрою, так и
быть.
– Не без пользы для себя, – удалось
слабенько съязвить тётке.
– Не без пользы, – не возражает
дядя. – Раз не способны ни на что другое, выходите замуж, рожайте
детей и несите благосостояние в дом.
– Вот её бы первой и спихнул с рук,
– продолжает биться за своих детенышей, как львица, тётка.
– Идиотка! – не скупится на
комплименты мой добрый дядюшка. И объясняет на пальцах: – Мина
старше – раз. Мине достанется лучшее – два. И Несса, хоть и родная
кровь, всё же не дочь. С какого перепугу я буду ради неё
корячиться? Сбагрю с рук за того, кто захочет взять это исчадие
ада.
