Подходил к концу второй час лекции по генетике, которую
монотонно зачитывал приглашённый в наш университет профессор. Не
вовлеченность на занятиях была не для меня — прилежной студентки,
которая в каждом предмете, особенно тех, что касались загадок
человеческого тела, находила что-то интересное и занимательное. Но
это был не тот случай. Мои ожидания не были оправданы, и по
скучающему виду преподавателя, было видно, что он не заинтересован
пробудить в нас интерес к его науке. И, возможно, дело было даже не
в том, что обучать юные дарования, вкладывать в их умы новые знания
была не его стезя, а просто он потерял запал и интерес к делу всей
его жизни. И вот уже несколько месяцев он приходил в наш
университет, чтобы отчитать порученные им часы без какого-либо
энтузиазма и ответов на вопросы по его профилю, которые вначале еще
задавались в стенах этой аудитории.
Поступая в медицинский, я буквально сгорала от предвкушения,
начать поскорее впитывать в себя новые знания. Да, зубрила до мозга
костей. Это прозвище привязалось ко мне, кажется, с первого класса,
когда окружающие дети стали замечать мою ненормальную тягу познать
всё новое. Плевать. Но какого было моё разочарование, когда на
втором курсе мне пришлось сменить профиль. Оказалось, что я не
переношу вида крови, не говоря уже о том, чтобы рассматривать чужие
внутренние органы прямо у себя в руках. Как многие и делали, когда
была практика в морге. И именно тогда я поняла, что всё это не для
меня и перевелась на фармацевтический факультет.
Сегодня было последнее занятие по генетике, и я старалась
законспектировать каждое слово, хотя с этим же успехом можно было
просто переписать всё из учебника нашей университетской библиотеки,
от куда и диктовался материал. Но то и дело отвлекалась, бросая
короткие взгляды на парту спереди себя.
Парень, сидящий за ней, появился в нашем университете из
ниоткуда. Он был не из нашей группы, не из нашего потока. По
слухам, что он ходил на лекции платно, так как он «человек с
улицы». Этакая безумная тяга к учёбе. Он никогда ни с кем не
разговаривал, появлялся только на генетике, а сразу после окончания
— быстро уходил. Он держался уверенно, излучая толику опасности и
тонну загадочности. Для него никого не существовало, ничто не
вызывало в нём интерес. Всегда был одет в чёрную толстовку с
капюшоном, который он опускал только, когда входил в аудиторию.
Настоящая тень, невидимка. Я бы, наверное, его и не замечала,
как и многие, если бы он не сидел передо мной.
Прежде, чем сесть за свою парту, он каждый раз открывал перед
собой настежь окно, запуская весенний свежий воздух. Никому не было
понятно зачем он это делал, но возражений не было. И через
отражение в стекле я могла хоть немного, не совсем чётко,
рассмотреть незнакомца — точёные скулы, волевой подбородок, легкая
щетина, которая чертовски ему шла. Но больше всего меня
гипнотизировали его глаза, его карие глаза, глубина и теплота
которых плавила тебя на месте, заставляя растечься на месте мокрой
лужицей.
Нет, я не влюбилась.
Такие парни, как он, прекрасно знают насколько хороши собой, и
никогда в жизни не посмотрят на таких девушек, как я — обычных. Вот
так просто. Я могла охарактеризовать себя лишь одним словом. Хотя,
нет, было ещё одно — неуклюжая. Я могла споткнуться два раза о
линолеум, пока шла к своей парте в аудитории; пролить на себя
тарелку с супом в столовой; уронить кипу бумаг в коридоре. И это
был мой обычный день. Во мне нет ничего примечательного, кроме
фантастической способности попадать в неприятности.
Нет, я не влюбилась.
Но не заметить, что этот парень был очень красив — было бы
преступлением. И тем более, за просмотр денег не берут. И вот
сейчас я смотрю на него, наблюдая, как длинными пальцами он
зачёсывает назад чёлку, упавшую ему на глаза. За его тяжёлым,
задумчивым взглядом из-под густых бровей, за образовавшейся
складкой между ними, от того, что он нахмурился. И, напоследок,
пробежалась глазами по шраму на правой руке около костяшек, похожий
на порез, который я изучила за эти месяцы вдоль и поперек.
