– Эх, Эх, нех нашей-нанэй, – распевала я, пританцовывая на столе в небольшом кабаке на окраине портового города.
– Слезай! – прикрикнул на меня здоровенный ящер.
Хлестнула подолом юбки по лицу и принялась за старое.
"Пить – так пить," – решила я сегодня и веселилась на полную катушку. С чего такое веселье?Я влюбилась. Не просто влюбилась, а по уши. По самые чёртовы уши, хвост. И копыта, если бы они были, но нет.
Влюбилась в оборотня – ящера, который сейчас пытался стащить меня со стола за подол юбки. Хихикнув гаденько пару раз, я таки врезалась парню коленом в челюсть.
– Я же тебя! – заорал ящер, потирая ушибленное место.
– А я веселиться пришла, – махая практически пустой бутылкой в разные стороны, сообщила ему.
– Уже повеселились, – буркнул ящер и кивнул в сторону двух мертвецки пьяных мужиков, полулежавших на столе.
– Что ты ко мне прицепился? – выводя очередной пьяный пирует, пропела я.
– Мы закрываемся, – уперев руки в бока, сказал он.
– Вперёд! – крикнула я, выставив в поднятой руке бутылку.
– Назад! Слезай, то есть.
Я нагнулась, оказавшись лицом к лицу с ящером и показав всё, что могла в разрезе моего красного платья.
– А чего так? – состроила невинные пьяные глазки.
Ящер глубоко вздохнул и пошёл к двум пьяным кавалерам, которые пытались меня напоить сегодня.
Я с ироничным выражением лица наблюдала за тем, как двух мужиков макают в водопойку для лошадей, сделанную возле открытых входных дверей. После того как они стали подавать признаки жизни, маэстро своего дела оттащил тела к стене и вернулся ко мне.
Надо честно признаться, подобное я устраивала не первую ночь и план действий у нас уже выработался.
– Слезай.
– Нееет, ты меня по хорошему попроси, – мои танцы стали более эротичными.
Или мне так казалось.
Он несколько раз вспомнил моих родственников недобрым словом и пошёл закрывать кабак.
– Ты это куда? – возмутилась я, когда ситуация пошла не по привычному сценарию.
– У вас, чертей, глотки луженые. Я спать.
– А я? – топнула от досады ногой и отпила вина.
– Стой на столе.
– Эй!!! – возмутилась я.
Ящер обернулся и зло посмотрел на меня.
– Что, без зрителей никак?
– Как, но не так. Ты чего?
– Чего? Две недели одна и та же песня.
– Ты про "эх, нэх"?
– Про тебя! Хочешь спать на столе – спи.
– Есть другие предложения? – я села, прижала к себе ставшей родной бутыль и улыбнулась во все клыки.
– Ты это серьёзно? Сегодня больше нормы выпила? – ошалело посмотрел на меня он.
– Нет, вроде, – оценив пьяным взором остатки вина в стеклянной таре, пожала плечами.
– Иди домой!
– Не пойду-у, – протянула я.
– Дурная девка.
Ящер закатал рукава и стал ставить стулья на столы.
Пересела в центр столешницы и, обняв родимую ёмкость, загрустила.
А почему бы мне не загрустить? Вот ходит он весь такой красивый, наклоняется, берёт стул и поднимает его на стол.
Я блаженно вздохнула и погладила крепкое зелёное стекло.
– Нашла смысл жизни? – устало спросил он.
Я отсалютовала бутылью и подмигнула ящеру. Он скорбно вздохнул и продолжил уборку.
– Что тебя держит в наших краях? Я слышал, что черти, достигая определенного возраста, путешествуют.
– Это какого возраста? – спросила я, уставившись в одну точку.
– Юношеского. Сколько тебе сейчас? Лет сорок? – предположил он и бросил на меня оценивающий взгляд.
Я задумчиво почесала подбородок.
– Это для тебя так важно? – скучный разговор, да и тема не интересная.
Оборотень усмехнулся.
– Тогда становиться понятно откуда взялось это детское упрямство.
– Это не детское упрямство.
– А по-моему, именно оно. Что тебе нужно в нашем захудалом городке? Ты же здесь проездом?
