- Вы же понимаете, фройляйн Марта, что зачисление вас в нашу
школу – это исключение. Если вы будете плохо учиться, то даже ваша
благородная фамилия не сможет спасти вас от отчисления, - директор
смотрит на меня своим пронзительным умным взглядом, хмуря брови. Он
пытается казаться строгим и надменным, но я уже немного научилась
разбираться в людях и с уверенностью могу сказать, что более
доброго и отзывчивого человека еще нужно поискать.
Чтобы вы понимали, я сейчас сижу в роскошном кабинете Петра
Алексеевича Нарышкина – седоволосого и осанистого директора
пансиона для благородных. Да, да, именно того пансиона, который
открыла кучка дворян, считавших, что нужно спасать голубую кровь от
смешения и вырождения.
После революции, когда всех их практически истребили, некоторые
эмигранты все же подались в родные пенаты и решили, что не оставят
Россию-матушку без своего благородного общества. Они стали
возрождать забытые традиции и устои. Ну, как возрождать. Скорее
очень плохо пародировать. Теперь аристократы в нашей стране вроде
как в Великобритании их королевская семья – на них все смотрят и
ровняются.
И я отношусь к их числу. Смешно, правда?
- Я вас поняла.
- Не уверен, - директор не одобрительно смотрит на меня, когда я
достаю жвачку и закидываю ее себе в рот. – Это пансион для детей из
уважаемых дворянских семей. Здесь нужно вести себя
соответствующе.
- Школа-интернат она и в Африке школа-интернат. Я в такой
проучилась несколько лет, - прекрасно знаю, что закидывать ногу на
ногу сидя в глубоком роскошном кресле крайне неприлично, но мне
наплевать. Я не росла среди нянек и гувернанток.
- Пансион, фройляйн Марта, пансион, - поправляет он меня,
недовольно поджав губы. – Вы же знаете, ему уже несколько
десятков лет. Ваш предок был одним из его основателей. Род Дервиз -
один из самых уважаемых дворянских родов в нашей стране.
Да уж, дворянский род с немецким происхождением возрождает
российскую аристократию. Парадокс.
Оставляю свои мысли при себе.
- Только благодаря тому, что вы потомок этого старинного и
уважаемого рода, я согласился принять вас в нашу школу без оплаты.
Мы обеспечим вас учебным материалом, общежитием, школьной формой и
даже вот этим прекрасным образцом современной технологии.
Ох, а вот за это я могу даже называть типичный интернат для
богатеньких пафосно - пансионом. Мои глаза горят, а руки нервно
подрагивают, когда я тянусь за новеньким, мега крутым
планшетиком из гибкого стекла.
Петр Алексеевич ласково улыбается, видя такой слегка чокнутый
восторг, но одергивает мою прелесть подальше от моих загребущих
рук. Господи, так бы и побила этого благородного в его безупречном
костюмчике.
- Э-э-э! – возмущаюсь я. – Цель всей моей жизни была так
близко!
- Несерьёзные у вас цели, - беззлобно журит меня мужчина.- Но
для начала я все же хочу убедиться, что вы меня услышали, и что
проблем с дисциплиной или учебой у нас с вами не будет.
- Обещаю, - да я готова сейчас пообещать что угодно, черт меня
подери. Только отдай мой планшетик!!! Я даже не стану говорить, как
меня бесит, как вы вставляете это свое тупое «фройляйн Марта» через
каждое слово.
- Вот и хорошо, - он, наконец, отдает мне мою прелесть, и больше
я его не вижу.
Потому что я ничего не вижу.
Это же просто офигеть! Экспериментальные планшетные доски,
которых сейчас еще даже нигде в мире не продаются!
- Господи, я про такие читала в инете, но даже мечтать не могла,
что смогу когда-нибудь их увидеть! - не замечаю, как свои мысли
начинаю транслировать вслух. – Гибкое стекло, которое официально
еще не произведено. Боже, неужели это рай?
Да, не удивляйтесь моей одержимости. Потому что я одержима. И
влюблена. Я влюблена в эту штуку. Я готова ее целовать и лизать. Я
боюсь что-то сделать не так, поэтому, даже пока не осмеливаюсь
попробовать ее включить. Я ее верчу, нюхаю и черт, да, я ее
тихонько с краюшку лижу. А что, вдруг она какая-нибудь необычная на
вкус?
