В аудитории стояла невыносимая
духота, створки старых окон были настежь распахнуты, но воздух
пробирался горячий, удушающий. Я выводила ручкой на листе
замысловатые фигуры и знаки, делая вид, что слушаю преподавателя и
заношу его слова в конспект, а на деле витала где-то в другом
измерении. Если бы не пекло, какое настигло нас в середине мая, то
легко можно было бы перенестись в мир грез. А так — эта жара была
отрезвляющим, нет, удушающим пинком реальности. Ни мечтать, ни
думать ни о чем не хотелось.
— Итак, на сегодня все, —
прозвучало, как клич победы из уст преподавателя, ухоженной, в
годах женщины с пучком на голове, похожим на воронье гнездо.
— В такую жару, если в этот ворох
сена кинуть тлеющую спичку, он моментально вспыхнет как свечка, —
смеялись парни, что сидели за моей спиной.
Ухмыльнувшись недалекой, глупой
шутке, я побросала тетради и ручку в сумку и поспешила выйти из
душного помещения.
Колледж, в котором я заканчивала
последний курс, был нищ, как и большинство учебных заведений,
оставшихся на государственном попечении. Сплит системы,
кондиционеры и прочая роскошь были чем-то заоблачным для учащихся и
преподавателей. Обнадеживало лишь одно — через пару недель были
экзамены. И свобода. Относительная, правда, но именно она самая, с
легким налётом беззаботности. Хотя бы об учебниках будет позабыто,
и то хорошо. Сколько времени свободного появится, мечтала я.
— Женя! — окликнула меня Лариса.
Я обернулась, услышав голос подруги.
Лариска сбежала по ступеням вниз, поправила выбившийся из причёски
локон и остановилась возле меня.
— Ты сегодня на тренировку идёшь? —
спросила она, рассеянно озираясь по сторонам.
— Иду, — нехотя отозвалась я.
— Во сколько за тобой зайти?
Настроения не было. Хотелось пить и
спать. Не помню уже, когда высыпалась с этой учебой и
подработкой.
Парни проходили мимо, кидая в нашу
сторону многозначительные взгляды. И я каждый раз боялась, что
когда-нибудь меня узнают, точнее о моей маленькой тайне и этой
самой «небольшой подработке», и по городу поползут грязные слухи, и
доберутся до матери. Вот тогда явно ничего хорошего не жди.
Ни меня, ни Ларису никогда не видели
на тусовках. С однокурсницами мы мало общались. Со стороны
выглядело, будто мы были неприступными крепостями, а на деле просто
избегали ненужного внимания.
— Давай как обычно. Как же жарко
сегодня, — Лариса провела рукой по влажному лбу.
От жары плавился мозг, и наступало
бессилие. Как я была рада, что скоро мы сдадим экзамены и вырвемся
на свободу. Хоть бы и на три месяца. Но о свободе я, конечно,
погорячилась. Я уже присматривала новое место для подработки на все
лето. Сидеть без денег — совсем не радужная перспектива.
— Хорошо, созвонимся, — мы
попрощались и разошлись.
С Ларисой мы дружили со школы, с
самого первого класса. Делились сокровенными мечтами, вместе ходили
на тренировки по танцам в спортивную школу, вместе шли рука об руку
по жизни и смотрели на этот мир одним взглядом. Хранили еще одну
тайну на двоих и мечтали уехать в большой город, добиться успеха и
выбраться из нищеты. И сейчас был самый подходящий для этого
возраст. Если немного протянуть, то осядем здесь, скорее всего, уже
навсегда.
Щурясь от яркого солнца, я шла по
знакомым улицам, перебирая в голове планы на остаток дня. Сил не
было ни на что, духота выматывала, хотелось отправиться к речке. Но
я должна была идти домой и помочь матери посидеть с братишкой, пока
она уйдет на работу в вечернюю смену. А после ее прихода на работу
уже уйду я. Так мы крутились с ней, жить на что-то нужно было. В
глубине души я мечтала, что сдам экзамены, заочно продолжу учиться
и пойду работать. Затем получу специальность, устроюсь на
постоянную работу и буду помогать матери и Мишке. Хоть какой-либо
копейкой. Хоть покупкой продуктов. Хоть чем-либо, потому что видела
отчаяние и боль на лице матери, безнадёжность в её глазах и
пустоту, с которой она жила уже несколько лет.
