В полумраке старого сарая, где воздух был пропитан запахом гниющей листвы и сырого дерева, Женёк методично разбирал обломки досок и проржавевшие инструменты, которые когда-то принадлежали лесничему. Каждая вещь, казалось, несла на себе отпечаток прошедшей жизни, напоминая о временах, когда мир не был разорван на части вирусным кошмаром. Пыль поднималась при каждом движении, оседая на его бровях, но он упорно продолжал работу, чувствуя, как монотонность помогает заглушить постоянное тревожное эхо в голове. Он искал хоть что-то полезное, какую-нибудь забытую деталь или приспособление, что могло бы облегчить их повседневное существование в этом новом, жестоком мире.
Внезапно, под кучей трухлявых досок, его пальцы наткнулись на что-то плотное и гладкое. Сердце в груди дрогнуло, предчувствуя нечто необычное. Это был старый, потрёпанный кожаный дневник, стянутый выцветшей бечёвкой, с обложкой, испещрённой царапинами и потемневшими пятнами времени. Он аккуратно вытащил его из-под завалов, очистив от вековой пыли, и с некой благоговейной осторожностью поднёс к глазам, чувствуя его непривычную тяжесть.
– Что это такое? – прошептал Женёк сам себе, его голос прозвучал глухо в замкнутом пространстве сарая, наполненного тишиной и шорохом собственных мыслей. Потрёпанная обложка навевала мысли о давно забытых тайнах.
Открыв дневник, Женёк сначала увидел знакомые, аккуратно зарисованные растения: листья дуба, иглы сосны, неведомые ему полевые цветы, словно перенесённые с гербария в бумагу. Он узнал этот почерк, эту точность линий. Это был дневник Александра Всеволодовича, их мудрого наставника, который уже давно исчез. Однако, по мере того как он переворачивал страницы, его взгляд зацепился за странные, шифрованные фразы, написанные между строк ботанических заметок, словно некий тайный код. Слова «новый путь» и «старая лаборатория» повторялись с настойчивой регулярностью, написанные почерком, который казался торопливым и почти паническим. Чувство беспокойства нарастало с каждой прочитанной строкой, словно холодная волна омывала его сознание, предвещая что-то грандиозное и пугающее. Эти фразы несли в себе необъяснимую тяжесть, обещание чего-то гораздо большего, чем просто заметки о травах.
Дрожащими руками Женёк поспешил из сарая, его шаги по скрипучим половицам дома лесничего были быстры и нервны, пока он не достиг гостиной, где собралась вся группа. В воздухе повисло напряжение, смешанное с ожиданием. Он протянул дневник Лёхе, чьи глаза сразу же расширились от узнавания.
– Это… это же почерк Александра Всеволодовича! – выдохнул Лёха, его обычно спокойное лицо исказилось от изумления. Он бережно взял дневник в руки, словно это был некий священный артефакт, и начал перелистывать страницы, его взгляд скользил по знакомым каракулям и странным, новым фразам.
– Смотрите, – голос Женька дрожал от волнения, он указал пальцем на одну из шифровок. – «Долгосрочное решение». И вот здесь: «ингибитор». Между строк, проклятье! Что он пытался нам сказать?
Вокруг дневника тут же вспыхнул жаркий спор. Семён, скрестив руки на груди, выглядел скептически, его взгляд выражал явное недоверие к столь загадочным записям.
– И что это значит, Женёк? Что, нам теперь бежать за каждой каракулей, словно за хвостом кометы? – Семён говорил медленно, но в его голосе сквозила явная усталость от бесконечных поисков. – Этот дом лесничего – наше единственное безопасное место, он хорошо укреплён, а вокруг лес, который мы уже знаем. Зачем рисковать всем, что у нас есть, ради каких-то догадок?
