Пролог
1974 год. Понедельник, 7 апреля. Даугавпилс, Латвия.
В половине седьмого утра вместе с первыми лучами солнца у четы Благовещенских родился сын. Ребенок появился на свет на восходе и оповестил весь роддом о своем рождении громким ором.
Этот день для новоиспеченного отца Виктора Семеныча выдался суетным: навестил жену и ребенка в родильном доме, сбегал на центральный колхозный рынок и теперь возвращался домой с авоськой в одной руке и птичьей клеткой в другой. Виктор уже не спешил. Он успевал. Поясница болела, на ладонях появились свежие мозоли (эх, надо было фрагмент резиновой трубки на ручки авоськи надеть), но Виктор чувствовал себя счастливым и улыбался. Сейчас он шел вверх по улице Терешковой. Не доходя до перекрестка с Житомирской, свернул направо.
Возле подъезда остановился, поставил поклажу на асфальт, шумно выдохнул и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
– Семеныч, чё лыбишься? Повысили что ль?
Сосед со второго этажа, токарь Локомотиворемонтного завода, курил на балконе и с любопытством рассматривал содержимое авоськи Благовещенского.
– Сын родился, Витя.
– Да ты че! Поздравляю, тезка! Не забудь позвать, когда обмывать будешь.
– Обязательно, Вить, обязательно. – Виктор подхватил поклажу и зашёл в подъезд.
Однокомнатная квартира встретила Виктора гробовой тишиной. Он разулся и отправился на кухню. Поставил авоську с продуктами на стол и с клеткой в руках двинулся на балкон. Близился вечер. Солнце уходило за горизонт, окрашивая небо в багровый цвет – явный признак ветреной погоды. Впрочем, в Латгалии ветер нередкий гость, да такой, что электромонтерам-линейщикам без работы на смене сидеть приходится не часто.
Виктор Семёнович закурил. Какое-то время стоял, опираясь на перила балкона, и смотрел на небо, медленно затягиваясь сигаретой. Благовещенский видел перистые облака, вслед за которыми обязательно придут обложные осадки. Но он смотрел не на них. Он ждал бездну с путеводной звездой. И она открылась. На небе ярко засияла звезда, и Виктор Семёнович произнес:
– Боже! Дай моему сыну славу!
Затем открыл клетку и выпустил голубя наружу.
– Лети, сизый, лети и разнеси благую весть о воплощении праведного солнца!
Убрав пустую клетку в сторону, дабы не мешалась под ногами, Виктор покинул балкон. На кухне он достал продукты из авоськи и начал накрывать стол для трапезы. Не для родных и друзей. Нет, с ними он обмоет рождение ребенка позже. Это угощение будет для особых гостей.
Вскоре на столе появились свежий хлеб, соль, сыры и мед. Просить совета было не у кого, поэтому Виктор, чтобы не ошибиться, загодя навестил родителей на Орловщине. Приехал к ним 24 февраля в день празднования Масленицы, купил сразу и ставленный, и пчелиный мед. Далее он расставил на столе три тарелки, вставил восковую свечу в подсвечник. Ее он зажжет перед сном. Затем поставил на плиту две кастрюли с водой и зажег газ – будет варить курицу и кутью.
Когда каша была готова, Виктор добавил в нее мед и изюм.
Спустя два часа стол был накрыт. Мужчина ещё раз осмотрел все внимательно и остался доволен. В 10 часов вечера он зажег свечу и отправился спать.
****
В полночь воздух в родильном доме колыхнулся, и у колыбели новорожденного появились три белых полупрозрачных женских силуэта, погрузив весь персонал и молодых мамочек в глубокий сон. Какое-то время старшая женщина смотрела на ребенка, а затем выбрала длину нити, равную длине его жизни, но отрезать не спешила – сначала выслушает товарок. Две младшие начали плести узелки. Одна заплетала добрые события, другая вплетала несчастье. Юные девы пророчили болезни и славу, добрую женитьбу и худой брак, богатство и бедность, подробно описывая свое видение жизненного пути младенца. Старшая выслушала их и сказала последнее слово, после чего внесла изменения в узелки, отмерила срок жизни и вид смерти, а затем вплела нити в большой родовой узор Благовещенских, навсегда связав судьбу новорожденного со своим родом. Напоследок она коснулась лба малютки рукой и вслед за молодыми спутницами растворилась в воздухе.
