Утреннее солнце пробивалось через высокие окна старинного особняка на Нерудовой улице, освещая просторную комнату, которая еще месяц назад служила пыльным чердаком. Теперь здесь стояли небольшие столы, на стенах висели интерактивные экраны, а в углу мягко гудели серверы – мой собственный портал между физическим и цифровым мирами.
Я стояла перед зеркалом, поправляя простое темное платье. За полгода после пробуждения мое тело окрепло, мышцы восстановились, но отражение по-прежнему удивляло меня. В глазах теперь иногда мелькали искорки – отблески цифрового мира, видимые только тем, кто знал, что искать.
– Нервничаешь? – спросила Эмма, материализуясь рядом со мной. В реальном мире она по-прежнему жила в Лондоне, но наша связь позволяла ей мгновенно появляться в моем сознании.
– Немного, – призналась я. – Одно дело спасать мир от древних сущностей, другое – учить детей.
– Ты справишься. Помнишь, как ты научила нас работать вместе?
Я кивнула, чувствуя, как цифровая часть моего сознания регистрирует приближающиеся к дому сигналы мобильных телефонов. Мои первые ученики шли на урок.
Семья Новаков подошла к входной двери первой. Антонин, десятилетний мальчик с любопытными карими глазами, крепко держал маму за руку. За последние две недели его способности проявлялись все ярче – он мог заставлять домашние электронные устройства работать быстрее, видел сбои в работе компьютеров раньше, чем они проявлялись на экране.
– Добро пожаловать, – сказала я, открывая дверь. – Антонин, как дела с планшетом?
– Он теперь сам находит ответы на мои вопросы, – взволнованно ответил мальчик. – Даже на те, которые я еще не задавал!
Его мать, Яна, выглядела встревоженной:
– Мисс Гавел, вы уверены, что это нормально? Может, ему нужен врач?
– Это новая норма, – мягко ответила я. – Антонин не болен. Он просто развивается в направлении, которое раньше было невозможно.
Следом пришли Шарка и Томаш – близнецы двенадцати лет, которые могли синхронизировать работу любых парных устройств. Их отец, программист, отнесся к необычным способностям детей с профессиональным интересом.
– Они вчера заставили два телевизора показывать разные программы одновременно, но звук шел синхронно, – рассказал он. – Как будто создали собственную стереосистему из видео.
Последней пришла Лара – восьмилетняя девочка, которая жила с бабушкой. Ее способность была самой необычной – она могла чувствовать эмоции людей через их цифровые следы. Когда кто-то писал грустное сообщение, она ощущала эту грусть физически.
– Как прошла неделя? – спросила я ее.
– Тяжело, – тихо ответила Лара. – Вчера много людей злились в интернете. У меня от этого голова болела.
Я провела детей в учебную комнату и предложила сесть в круг на удобные подушки. Их родители остались внизу – мы договорились, что первый урок пройдет только с детьми.
– Знаете ли вы, что особенного в каждом из вас? – начала я.
– Мы поломанные? – неуверенно предположил Антонин.
– Наоборот. Вы эволюционировали. Стали мостами между двумя мирами – физическим, где мы сидим сейчас, и цифровым, где живут данные, программы и искусственный интеллект.
Я активировала один из экранов, и в воздухе появилась голограмма – двумерная карта с двумя слоями.
– Обычные люди живут здесь, – показала я на нижний слой. – Они используют технологии как инструменты. Включают компьютер, набирают текст, выключают. Но вы можете видеть и это, – я указала на верхний слой, где струились потоки света. – Вы чувствуете, как данные движутся по сетям, как программы думают, как искусственный интеллект принимает решения.
– Это не больно? – спросила Шарка.
– Иногда бывает, – честно ответила я. – Как когда учишься кататься на велосипеде. Но со временем становится естественно.
