Четыре пятилинейные керосиновые лампы давали достаточно света, чтобы отлично видеть каждое движение пальцев банкомета. Игра набирала обороты и каждый из сидящих за столом мужчин, внимательно следил за руками сдающего карты. Несмотря на то, что шулеров презирают в обществе, а под горячую руку могут и прибить до смерти, — желающих поживиться на чужом азарте меньше не становится. Не помог даже высочайший указ, изданный еще дедом ныне здравствующего государя императора, коим шулера приравнивались к конокрадам и приговаривались к пяти годам арестантских рот, независимо от чинов и звания.
Сегодня карта шла Родиону, как никогда. Но зная, что судьба создание ветреное, он не рисковал. Понтировал по минимуму, а если поднимал ставки, то на два-три рубля не больше. От предложения принять банк твердо отказывался, и кучка ассигнаций рядом с ним пусть медленно, но неуклонно росла.
К картам, как, впрочем, и всем остальным азартным играм, Родион был равнодушен с отрочества. А точнее, с тринадцати лет, когда отец застал его с гувернером за штосом. Гувернер, понятное дело, был немедля выдворен из имения с «волчьим билетом», а юный Родион, после вразумительной беседы, неделю спал на животе. И пока заживали на «западном полушарии» следы отцовского внушения, как-то само собой прошло и желание метать банк.
Но, когда в корне изменяются одни жизненные устои, то и остальные принципы надолго сохранить не получается. Да и чего уж теперь? Сняв голову, по волосам не плачут. И если взялся деньгу заколачивать, то и способами перебирать нечего. Каждый хорош. Лишь бы побольше и побыстрее.
— Господа! — провозгласил капитан Шлычков, поднимаясь из-за стола. — А не испить ли нам кофию… по-турецки? Для просветления разума?
Странное надо заметить предложение для игорного дома. Где залог процветания как раз зиждется на затуманивании сознания клиентов. И тем не менее, предложение капитана встретило неожиданную поддержку всех присутствующих. Даже банкомета.… Которому, уж точно, ни к чему была повышенное внимание понтеров.
— Пойдем, дружище.… Проветримся. Коней привяжем… — пьяно хохотнул Шлычков, фамильярно обнимая Родиона за плечи. Пахло от него водкой, но почему он казался пьянее, если они приехали сюда вместе?
Родион с легкой брезгливостью попытался освободиться от объятий чересчур навязчивого знакомца, но тот не отставал.
— Ну, чего вы, поручик? Пойдемте…. Я должен тебе кое-что сообщить по секрету…
В этот момент рука Шлычкова неловко скользнула по обшлаге сюртука и вытащила из нагрудного кармана жилетки Родиона носовой платок…, из которого вывалилась игральная карта.
Поручик Зеленин мог бы поклясться на Библии, что впервые видит и этот платок, и эту карту, но объясниться ему не позволили.
— Да вы, батенька, шулер! — тонким фальцетом завопил банкомет, широким жестом указывая на довольно пухленькую стопку выигранных ассигнаций. — То-то я заметил, что вам необыкновенно везет!
— Бей шулера! — хриплым басом заорал кто-то сзади, свет существенно померк, как будто выключили не меньше половины ламп, и на Родиона навалилось сразу несколько игроков. Большей частью хватали за руки и плечи, но при этом и горло стиснули. Не сильно. Дышать не мешало, а вот общению препятствовало решительно.
— Стойте! Это какой-то бред! — общий гам перекрыл голос артиллерийского капитана. В этот раз на удивление трезвый. — Я давно знаю господина Зеленина и могу за него поручиться! Он служил в гвардейском полку. Поручиком…
Хватка чужих рук ослабла, но полностью Родиона так и не отпустили. Как и горло. И тот час еще один голос вполне резонно заметил.
— Капитан, вы сказали: служил? Или мне послышалось?
