1 ГЛАВА
Захожу в коридор и стягиваю с себя пуховик. В доме явно гости,
судя по парковке, но мне плевать. Я хорошим мальчиком никогда не
был, и начинать не собираюсь.
Так что здороваться ни с кем не буду.
Бросаю вещи скопом на пол и топаю к себе, но по пути меня
перехватывает мама.
—Сын, у нас гости. Пойди поздоровайся, — строгим тоном вещает, а
я принципиально вертел на одном месте чужие хотелки.
—И че? Ваши гости, вы и здоровайтесь с ними.
Мама становится темнее тучи, бросает на меня испепеляющий
взгляд. Пытаюсь сдержаться, чтобы не взорваться. Я бы может
продолжил словесный пинг-понг, будь у меня чуть больше
настроения.
Но его нет.
Зато рассеченная бровь есть.
—Алексей, вот это встреча…— радостный пищащий голос человека,
которого я ненавижу, ударяется мне в лопатки.
Сука, ты купил новую машину?
Себе…или ей?
Поворачиваюсь и сначала врезаюсь взглядом в ту, на которую мне
смотреть нельзя. Мне ее нельзя. Мне нельзя, а ему можно.
Яна.
Яна Верховцева — это моя конечная остановка, на которой я бы
сдох в агонии из-за ее взгляда, брошенного на меня украдкой. Но она
на меня не смотрит.
Она со мной не говорит.
Она — причина моих бессонных ночей.
Она — причина моих срывов и спортивных травм в октагоне.
Она — неизлечимая болезнь, что разъедает тело, но я всякий раз с
радостью впитываю в себя этот удушающий тело яд.
Когда мне было 15, я впервые увидел жену компаньона моего отца —
и пропал.
Это было наваждение, отравление, и самое сильное желание в
мире.
Всякий раз, когда я видел её в объятиях другого, мне хотелось
сломать ее мужу обе руки.
Но он имел на нее право, а я нет.
Так и сейчас.
Он может держать ее за талию, а я могу только захлебываться в
собственном желании обладать ею.
Горло стягивает стекловатой, а затем я чувствую, как к яремной
вене прикладывают острый нож.
А Яна, как и всегда, прекрасна. Взгляд с поволокой, ни грамма
макияжа, только тонкая черная полоска на верхнем веке, да длиннющие
темные ресницы, а губы. Такие губы созданы для того, чтобы целовали
и поклонялись им, но…я любуюсь ими как картиной.
Перехватываю ее беглый и испуганный взгляд, и складываю в
воображаемую копилку всех ярких моментов с ней.
Волосы волной падают на плечи. Подстриглась. Но она в любом
образе сшибает с ног, превращает мозг в кашу.
В любом.
Это выстрел в упор с близкого расстояния.
Пиздец. И черной платье, идеально обтягивающее фигуру, но не
создающее блядский эффект.
Твою мать. И ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ С ЭТИМ ВСЕМ?
Я покашливаю, пока поворачиваюсь, врубаю улыбку специально для
нее, пытаясь снова выхватить мимолетное внимание, но его больше
нет. Она складывает руки перед собой и смотрит куда-угодно, только,
млять, не на меня.
Правильно, кто я такой?
Сморчок, малолетка, сын бизнес-партнера ее мужа. А она…просто
богиня.
На пальце такое огромное кольцо, что только слепой бы не
заметил, как сильно он пытается пометить ее. Сука, мразь.
Мужа ее хочется ушатать о стенку с маминой любимой лепниной,
чтобы этот рисунок был выгравирован на роже мудака. Поглубже
зашел…
Мне нужна ровно минута, чтобы превратить это щуплое тело в
фарш.
—Вечер, — коротко киваю, но намертво цепляюсь в поручень, как
будто он меня удержит. Я скорее вырву его с корнями и рассеку
мордень мудаку.
—Присоединишься к нам? — отец выходит из столовой, и я
растягиваю лыбу еще шире.
Теперь этот вечер не кажется мне нудным и скучным. Теперь я
очень хочу присоединиться.
листаем
—Да, обязательно. У нас будут темы для разговора. Не так ли,
Яночка?
Моя…богиня вздрагивает и активно кивает, словно от ее ответа
зависит ее судьба. Взгляд возвращает мужу и смотрит так, как будто
она перед хищником стоит.
