Характерная полифония Nokia 3310,
короткие и монотонные ноты аккордеона, минорная растяжка – рингтон
мобильника подорвал дисциплину опустевшего учебного корпуса, но не
вызвал никаких колебаний внутри меня.
Ничего не дернулось и в момент,
когда увидел на экране прозвище Ильиной – «Библиотека». Отклонил
вызов, вернул телефон в карман и тем же отточенным шагом продолжил
путь.
Старый линолеум поглощал все звуки.
Среди отраженных в темных стеклах теней размытыми, но яркими
пятнами выделялись желтые лампочки и цветные нашивки строгой
уставной формы. Все вокруг дышало порядком, и я двигался, как
положено – на автопилоте хладнокровного бойца.
В башке гудело, как в
трансформаторной будке. И даже слегка водило. Но это не имело
никакого отношения к психологическому напряжению. Голод плюс
силовая нагрузка – жесткое комбо даже для такого, как я. Последний
раз ел утром, за завтраком. Потом три зачета подряд, один из них по
физухе. Кросс, подтягивания, пресс – еле уволок ноги в душ.
"Честь и преданность закону –
основа твоей карьеры!"
"Служить и защищать – долг
каждого сотрудника МВД!"
"Дисциплина – мать
победы!"
С каменным лицом продирался через
жернова морального давления к кабинету проректора по воспитательной
работе. За четыре года учебы эти гребаные лозунги въелись в мозги,
но не повредили нервы.
Коротко постучав, дождался
разрешения.
– Войдите!
Исполнил намерение.
А дальше все, блядь, как говорится,
закрутилось-завертелось.
Отец находился в углу кабинета. Стоя
опирался на массивный серый сейф – нерушимое, как сама система,
устаревшее совковое наследие. Лицо красное. Китель расстегнут. В
правой руке стакан с чем-то мутным. В воздухе резкий запах
медикаментов.
Сильнее всего настораживал взгляд.
Потускневший, будто застывший за толстым стеклом. Видел похожий
однажды – на похоронах его матери.
Поймав меня в фокус, батя жестко
сжал челюсти и тяжело прошагал к столу.
Садиться не стал.
– Курсант Чернов, – громыхнул
командным тоном. Хрипота лишь малость сгладила накрывающую, как
взрывная волна, силу. – В курсе, по какому поводу здесь?
Не то чтобы меня проняло. Задники в
склейку, плечи назад, подбородок вверх – принял строевую стойку
чисто на автомате.
– Никак нет, товарищ подполковник, –
отбил в тон, четко и ровно, как полагалось, ни хрена при этом не
чувствуя.
В потускневшем взгляде отца
заблестело ледяное разочарование.
Медленно, почти показательно раскрыл
лежащую среди прочей документации папку и зачитал:
– Курсант Ильина Людмила Сергеевна.
Беременность – шесть недель акушерского срока.
Сразу после этой новости, следуя
негласному протоколу и строго просчитанным маневрам подполковника
Чернова, должна была грянуть тишина. Но ее опередил и уничтожил мой
мобильник – тот самый рингтон из «Бумера» разлился по кабинету
скрипучим траурным маршем.
– Выруби эту дрянь! – заорал батя,
резко улетая в абсолютно, блядь, непредвиденный занос.
А я стоял и не думал шевелиться.
Библиотека беременна. Ебать,
привет.
В опустевшей голове загремело с
такой дурью, будто в нее разрядили магазин винтовки. Мысли вынесло
на хрен. Связь с телом оборвалась.
Пропала даже возможность слышать
что-то извне.
Видел, как отец, высокопоставленный
боевой офицер, выходя за рамки устава и какого-либо регламента,
грохотал кулаками о стол и что-то крайне эмоционально горланил, но
не улавливал ни звука.
– Ты, мать твою, понимаешь, что
натворил?! – пробилось с ревом чуть позже. – Ты подорвал моральный
облик курсантов Министерства внутренних дел! Поставил под угрозу не
только свою и ее репутацию, но и честь всей нашей семьи! Я, мать,
Алексей, Михаил… – дрожа от ярости, угрожающе затряс указательным
пальцем. Именно в этот момент озверевшие глаза стали совсем
стеклянными. – Было у отца три сына. Два достойных – офицеры,
семьянины, гордость страны. Третий… выблядок, – характеристику мне
выдал с растяжкой, жуя от злости губы. А после, уже не в состоянии
остановиться, выбивал сквозь зубы: – Гаденыш. Подонок. Гнилье.
