Напишите Тянитолкаеву письмо

© И. В. Силантьев, 2021

© Н. Граве, иллюстрации, 2021

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021

Умные люди говорят, что где-то около 2010 года постмодернизм благополучно умер и на смену ему пришел метамодернизм. Что это такое, толком никто не знает. Известно одно – ведущим приемом метамодернизма становится пост-ирония – сложное философское явление, которое стирает границы между собственно иронией и серьезностью. Невозможно понять, что делает автор: то ли искренне сочувствует герою, то ли смеется над ним, то ли то и другое вместе. Если все сказанное правда, то автор рассказов – Игорь Силантьев – настоящий метамодернист.

Сюжеты его рассказов с первого взгляда просты, если не сказать примитивны. Но при более внимательном прочтении в них обнаруживается скрытый смысл. В каждом не-событии прячется событие, а грань между этими противоположностями становится еле ощутимой. Свет в московских чебуречных и питерских рюмочных далекий, как от звезды. В мире сплошной кавардак, а небо над миром – тихое. Упавшее дерево распадается на кусочки и готово исчезнуть в небытии, но окружается мелкой лесной жизнью – «а Боженька глядит на суету всю эту с соседнего дерева и радуется чему-то». Действие рассказов Силантьева – постоянная перемена мотивов, где пуховик превращается в ковер-самолет, а трусы начинают петь песни. Человек живет внутри шляпы, а сама шляпа оказывается поводом для парадоксальной рекламы.

В художественном мире писателя слова и вещи ведут между собой нескончаемый бой. В результате слова отделяются от поступков героев и начинают вести собственное существование, подобно нулевым морфемам в лингвистике. А иногда они отделяются от вещей и событий настолько, что становятся пустотой, как в рассказе «Заноза». Но мы-то с вами знаем, как говорил Василий Иванович Чапаев в известном романе, что любая форма – пустота, потому что пустота – это любая форма, а в сочетании «дыр, бул, щил» «смысла больше, чем во всей поэзии Пушкина» (А. Крученых).

На протяжении всей книги автор борется с текстовым пространством. Когда это ему удается, пространство сжимается и наполняется гиперсмыслом. В противном случае оно растекается в разные стороны, заставляя нас сосредоточится на отдельно взятых фрагментах. И вот здесь вдруг неожиданно среди хаоса и абсурда появляются миниатюры, полные лиризма, как в рассказах «Чемодан без ручки» или «Рыбалка».

При чтении книги нас охватывает постоянно меняющаяся гамма чувств. Отсутствие согласованности сначала удивляет, затем понемногу начинает раздражать, и, наконец, навязывает свой порядок изложения и ритма. Вот тут ты и начинаешь жить в таком придуманном, но удивительно похожем на реальность мире. Проза Силантьева как бы втягивает читателя внутрь себя, часто против воли последнего. Это явно нескучная проза, где все время что-нибудь да случается. В рассказе «На проводе» мы вновь стакиваемся с электриком Петровым, который «зачем-то надел на шею провод», а почта становится тем местом, где Тянитолкаев тщетно пытается обрести контакт с внешним миром, но опять-таки проваливается в сплошное безмолвие.

Настасья Хрущева назвала метамодернизм цветком, выросшим на хитросплетениях ризомы посмодерна. Весьма возможно, что предлагаемая книга окажется одним из цветков из этого весьма современного букета.

И встал предо мною свет.

А я?

Я покатился завшивленым комочком и свалился в мышиную норку.

И мыши обнюхали меня.

Учитель географии Константин Евгеньевич, придя из школы домой, получил письмо. Вернее, не получил, а вытянул его, сложенное самолетиком, из дверной щели.

Это было написанное корявым почерком письмо счастья.