Удушающая вонь наполняла комнату. Завешенные плотными шторами окна не давали едкому смраду покинуть темную обитель, и он разлагал роскошное убранство изнутри, примешиваясь к спертому воздуху. Запах исходил от неприглядного юноши, стоящего у двери с подносом в руках. Он старательно отводил глаза, точно стыдясь своего унизительного положения, но изредка все же поднимал взор на господина, чтобы не пропустить очередной приказ. Выглядел слуга плохо: тощий, чрезмерно высокий для своих четырнадцати лет и болезненно-бледный, как чистое полотно художника. Его кисти, все в шрамах от укусов, дрожали так, словно мальчик держал не поднос, а железный молот. Райнера раздражал болезненный вид слуги, но страх в его маленьких черных глазках возбуждал охотничий аппетит. Мо́йсон – глава разбойничьего отряда – приволок этого и других рабов в поместье год назад, рассчитывая получить награду. Райнер щедро платил за молодую кровь и тем самым вынуждал наемников соперничать друг с другом за право подороже продать ему пленных ребятишек. Глядя на слугу, вампир вспоминал, каким его привезли в поместье: крепким и сильным, с живым блеском в глазах и со здоровым румянцем на лице. Все то время, пока Советник осматривал и оценивал привезенных пленников, юноша выкрикивал оскорбления хозяевам дома, а затем, когда очередь дошла до него, попытался укусить старика за палец. Заносчивый сопляк угрожал сравнять поместье с землей, обещал убить всех и каждого, если его не отпустят. Но Райнеру удалось найти на него управу, и вскоре слуга замолк: ему стало нелегко открывать рот, полный крови и выбитых зубов. Став покладистым, как и все прочие до него, малец научился помалкивать, что искренне обрадовало старшего Ричи, не выносившего неподчинение.
Всех слуг в доме он использовал в качестве источника пищи, поэтому покупал только здоровых, розовощеких и полнотелых рабов. Со временем они худели и бледнели, приобретая сходство с кровожадными хозяевами поместья. Юноша, звавшийся Ви́нсентом, также отдаленно напоминал вампира. Белое, будто раскрашенное мелом лицо с высокими, резко очерченными скулами и острым подбородком, и тонкие конечности превращали его в живого мертвеца. Если убрать из комнаты все свечи и посмотреть на него в полной темноте, то можно ошибочно принять его за вампира. Эта мысль заставила Райнера усмехнуться – столь нелепой она была.
– Что скажешь? – Хейки, занявший кресло напротив, ждал ответа. Терпеливостью его брат похвастаться не мог, а потому намеренно постукивал острыми ногтями по хрустальной чаше, выводя Райнера из себя. Глаза его зловеще горели – старший Ричи хорошо знал этот блеск. Он означал, что Хейки задумал очередную гадость. Не для него ли, Райнера, он готовит ее?
Старший Ричи лениво махнул слуге, и тот бросился к нему через всю комнату, почти роняя на ходу свои ботинки на размер больше, чем следовало бы носить. Когда он приблизился к столу, поднос в его руках дрожал, как желе на тарелке, но вино из графина чудом не пролилось. Райнер с интересом наблюдал, как слуга медленно наливает вино в хозяйскую чашу, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Нервная испарина покрывала лоб мальчишки. Старший Ричи ждал, что он сделает ошибку, и предвкушал предстоящее наказание. Чужой страх доставлял вампиру ни с чем не сравнимое удовольствие, и испытывать превосходство над смертными он любил сильнее, чем разглядывать собственное отражение в зеркале. Страх превращает людей в животных и дурно пахнет для всякого, кто стоит на ступень выше человека. Обостренные инстинкты позволяли Райнеру распознавать не только аромат крови жертв, но также и некоторые их чувства, вызываемые присутствием беспощадного хищника. Вонь, исходившая от слуги, усиливалась по мере его приближения к господскому столу, только то был в меньшей степени страх, а в большей – немытое тело.
