На самом деле у меня никогда не было
повода жаловаться на судьбу. Ну, разве что совсем немного и не
всерьёз.
Я совершенно не помню, кем были мои
родители, не знаю каков мой истинный возраст и как на самом деле
меня зовут. Но это же не означает, что мне нужно рвать на себе
волосы и причитать о том, как я одинока и несчастна. Тем более что
это вовсе не так.
Пожалуй, всеми забытой и покинутой я
могла назвать себя тринадцать лет назад. Будучи маленькой девочкой,
я оказалась запертой на целых пять дней в трюме торгового судна,
перевозившего фрукты и ткани из Сапраля на север, в столицу
Тромделагской империи. Если бы не персики с абрикосами, которыми я
питалась всю дорогу, таская их из деревянных ящиков, и не рулоны
шёлка, из которого мне удалось сделать лежанку с покрывалом, я бы
померла от голода и холода, так и не дожив до юного возраста.
Моё присутствие на парусно-моторной
шхуне обнаружилось только при разгрузке, когда судно зашло в гавань
Флесмера. Как я очутилась в трюме, не знал никто. Мой внешний вид,
а именно смуглая кожа, чёрные прямые волосы и тёмные глаза, ясно
указывали на то, что я уроженка Сарпаля – южного континента, где
шхуну и заполнили сочными фруктами и цветастыми тканями.
Осмотрев мои молочные зубы, судовой
врач заключил, что мне около четырёх лет. На тромском и делагском
наречиях в ту пору я изъясняться не умела, а сарпальского языка на
шхуне толком никто не знал. И потому отовсюду посыпались догадки о
том, кто я такая и как проникла на корабль.
Рудольф Крог, представитель торговой
компании, отвечавший за сопровождение груза, предположил, что
кто-то из сарпальских сборщиков абрикосов не доглядел за своим
чадом, когда оно спряталось в деревянном ящике для плодов, и
случайно переправил ребёнка вместе с фруктами на судно.
Ему возразил штурман. По его версии
никакой случайности не было, а маленькую девочку специально опоили
сонным снадобьем, чтобы она не проснулась в ящике с персиками до
отхода шхуны из Сарпаля. Вот таким вот образом, по его словам,
бедные сарпальские крестьяне подсовывают своих детей на
тромделагские суда. А всё для того, чтобы те увезли их от
безысходности бедняцкой жизни к берегам благословенного северного
континента, где почти в каждом доме есть водопровод и
электричество, где подданные империи поддерживают общение друг с
другом посредством телеграфа и телефона, города соединены железными
дорогами, а небо бороздят дирижабли.
Помощник капитана и вовсе
предположил, что никакая я не крестьянская дочь, а жертва
династических войн, что не первый год сотрясают южный материк.
Ходили слухи, будто новоиспечённый сатрап после восшествия на
престол первым делом отдал приказ убить родных братьев и их семьи –
иные претенденты на власть ему были не нужны. Неудивительно, что
после таких зверств какая-нибудь нянька из числа простых крестьян
решила спасти чудом выжившую высокородную малютку и укрыла её после
казни родителей в приморской деревне. А для верности ещё и пронесла
девочку на шхуну, чтобы переправить её подальше от гнева
сатрапа.
– Да нет же, – взяв меня на руки, возразил команде
Рудольф Крог. – Какая из этой замухрышки сарпальская принцесса? Уж
лучше она будет самой заурядной девчушкой, но зато подданной
Тромделагской империи.
– Шела, шела, шела, – безудержно повторяла я одной мне
понятное слово.
– Да, будешь Шелой Крог, если не возражаешь.
Так я попала под опеку Рудольфа Крога, или просто дяди
Руди, как я всегда его называла. После пяти лет бездетного брака с
тётей Линдой он был рад приютить в своём доме нуждающуюся в опеке
сиротку. Тётя Линда же особого рвения к моему воспитанию не
проявляла, а через шесть лет и вовсе потребовала от дяди Руди
развод и немалые отступные, чтобы начать новую жизнь. Правда, эта
новая жизнь началась для неё с единоутробным братом дяди Руди –
Олафом Мелингом. И, что самое обидное, в новом браке тётя Линда,
несмотря на свои не совсем молодые годы, родила дяде Олафу двух
сыновей. А у дяди Руди осталась только я одна, и ни разу в жизни он
не подал виду, что не рад такой компании.
