Пролог: Кровь и Пепел
Ветер стонал в зубчатых стенах замка Поенари, завывая, как потерянная душа. Он гнал по двору клубы промозглого тумана и рвал пламя факелов, от которых плясали гигантские, искаженные тени. Воздух был густым и тяжелым, пропитанным запахом влажного камня, воска и непроизнесенной скорби.
Два брата стояли у дубового гроба, установленного на катафалке в главном зале. Пламя от камина в три человеческих роста лизало почерневшие камни очага, но не могло прогнать ледяной холод, исходивший не от смерти, а от живых.
Влад стоял не двигаясь. Его черный, лишенный каких-либо украшений камзол сливался с мраком, царившим в углах зала. Бледное, словно высеченное из мрамора лицо было обращено к челу усопшего. В его темных, почти черных глазах стояла тихая, бездонная печаль. Он не плакал. Слезы высохли в нем много десятилетий назад. Но в сжатых до белизны кулаках, спрятанных в складках плаща, была вся его боль. Дед. Последний, кто видел в нем не проклятие рода, не чудовище, а просто внука. Последняя нить, связывающая его с миром людей. И вот эта нить оборвалась.
Раду, старший брат, напротив, источал показное горе. Он положил руку на резную крышку гроба, и его плечи мелко дрожали – идеально сыгранная судорога скорби. Сквозь прилипшие ко лбу темные волосы он бросал быстрые, оценивающие взгляды на Влада, на мрачные портреты предков на стенах, на тяжелые свинцовые стекла в окнах. Его взгляд был не скорбным, а расчетливым. Он измерял. Взвешивал. Прикидывал стоимость каждого камня этой древней крепости.
– Он отошел к предкам достойно, – голос Раду прозвучал громко, нарушая давящую тишину, и был неприлично гладким, как отполированное надгробие. – Как истинный воин. Наша обязанность – сохранить его наследие. Во что бы то ни стало.
Влад медленно перевел на него взгляд. Он уловил неискренность, проскользнувшую в интонации. Он всегда ее улавливал. Между братьями никогда не было любви, лишь холодное перемирие, которое вот-вот должно было рухнуть.
– Его наследие – не только эти камни, Раду, – тихо, но четко произнес Влад. Его голос был низким, с легкой хрипотцой, словно его горлу было непривычно издавать звуки. – Это долг. Ответственность перед теми, кто живет в тени этих стен.
Раду усмехнулся уголком рта, не меняя скорбной маски. – Тень… Да, братец, ты как никто другой разбираесь в тенях. Но не забывай, именно я – старший сын. Именно моя кровь… чиста. И законы людей, что живут в той самой долине, чтят именно это.
В его словах прозвучал неприкрытый укол. Намек на ту самую «особенность» Влада, которая отделяла его ото всех. Проклятие, унаследованное от давно забытой предшественницы, чье имя боялись произносить вслух.
Влад не ответил. Он лишь снова посмотрел на лицо деда. Старик казался спящим, но на его губах застыла не умиротворенная улыбка, а гримаса боли и удивления. Смерть пришла внезапно. Слишком внезапно для старого воина, славившегося железным здоровьем.
Влад провел рукой по холодному дереву гроба. Его пальцы, длинные и бледные, на мгновение задержались на стыке крышки и борта. Там, куда никто не смотрел, он нащупал едва заметную шероховатость. Крошечное, засохшее пятнышко. Он поднес кончики пальцев к носу и едва уловимо втянул воздух.
Пахло не смертью. Не болезнью. Пахло горьким миндалем.
Сердце Влада сжалось в ледяной ком. Он резко поднял глаза и встретился взглядом с братом. Раду уже смотрел на него. И в его глазах, влажных от якобы слез, Влад увидел не скорбь, не печаль. Он увидел холодное, торжествующее ожидание хищника, знающего, что добыча уже в капкане.
