В полвторого ночи капитана разбудил стук из квартиры инженера на втором этаже. Молотили в дверь так, что в подъезде дрожали цветочные горшки, и проснулись все до единого с первого по пятый этаж. Однако, в отличие от своих соседей, капитан будто был готов к этому происшествию: он дремал, сидя в кресле, в форменных брюках и рубашке, и живо поднялся. В его глазах не было ни скуки, ни усталости. Обувшись и надев фуражку, он сунул подмышку небольшой портфель и, уже обутый, прошёл в кухню – сдвинув головной убор на затылок, открыл кран и сполоснул лицо. Затем вернул фуражку на лоб и вышел из квартиры.
Подъезд сотрясал крик, переходящий то в визг, то в хрип: «помогите, помогите, ради бога, прошу, помогите мне, бога ради, прошу, помогите мне…» и так не переставая, по кругу, продолжая долбить что есть мочи в дверь, пока на площадку не сгреблись самые близкие к эпицентру жильцы и не начали стучать и ругаться в ответ. Спустившись на второй этаж, капитан попросил собравшихся замолчать. Женщина из квартиры напротив, протягивая ему запасной ключ, доложила: «Его прораб приходил позавчера, мы с ним квартиру открывали, никаких следов ни инженера, ни алкогольного застолья обнаружено не было. А теперь это?!» Капитан поправил фуражку. Соседка не унималась: «Белая горячка – за три дня! Шедевр!», она пристально смотрела на капитана: «Неужели оттуда?». Капитан не отреагировал на вопрос, взял ключ, потом негромко, но твёрдо постучал в дверь:
– Иван, с тобой разговаривает начальник отдела общественного порядка капитан милиции Талькевич. Твой сосед с четвёртого этажа, я сейчас буду открывать дверь. Если понял – скажи «да».
– Даа! – отозвался из-за двери голос инженера.
Капитан отворил дверь и заглянул внутрь. Потом повернулся к собравшимся и велел расходиться.
– А ключ? – ответственно спросила соседка.
Капитан протянул ей ключ и закрыл дверь. Инженер сидел в коридоре на полу, покачиваясь и обхватив голову руками. Капитан бегло осмотрел квартиру. Кроме включенного во всех комнатах света, ничего необычного не было. Он присел перед инженером на корточки:
– Иван, где находишься, можешь сказать?
Инженер опустил руки: блеклые выпученные глаза, окаймленные чёрной сморщенной кожей, уткнулись в лицо капитана:
– У себя… в съёмной квартире, где живу.
Капитал взял инженера за локоть и помог ему приподняться. Они прошли на кухню – капитан посадил его на один из стульев, сам сел напротив. Некоторое время никто из них ничего не говорил, капитан снял фуражку и положил её на стол.
– Вы поймите, я не знал, что я дома. Я ведь был не здесь. Я не знаю как я оказался дома… я не понимаю… Вы меня задерживать пришли?
– Пил?
Инженер выпрямился, махнул рукой:
– Нет, нет. Не пил. Трезвый человек. Я не помню, как я выбрался. Оттуда. Не помню, не понимаю, я… я всё колотил-колотил в дверь, – он посмотрел на свои опухшие кисти, – колотил, колотил, кричал-кричал, потом услышал людей за дверью – оказалось, что я – здесь. Я не понимаю. Так глупо…, – инженер закрыл лицо руками.
– Скорая нужна?
Инженер отрицательно помотал головой.
– К нам твой прораб пришёл, заявил о пропаже. Я так и подумал, что ты туда пошёл, – осторожно сказал капитан, – в дом с камышами.
Глаза инженера от удивления стали ещё больше, он закивал:
– Пошёл, туда пошёл. В дом, и пропал там…, – инженера затрясло, – колотил-колотил… Пропал? Господи, сколько меня не было?
– Трое суток.
Инженер вскинул руки:
– Что же вы не пошли в этот чёртов дом меня искать? – спросил он и зарыдал.
Капитан не ответил. Инженер плакал долго, взахлёб; через некоторое время бессильно затих, распрямился и, будто опомнившись, сказал:
