В тесном помещении, освещаемом лишь чадящими свечами, было душно и жарко. При ближайшем рассмотрении свечи эти, толстые и оплывшие, оказались черными, словно расплавленные автомобильные покрышки. Воздух был спертым, как в какой-нибудь крошечной часовне с низким потолком. Плотной, удушающей дымкой он повис посередине комнаты, разделяя пространство на две части. В верхней, словно паря в эфире, плавало в дыму широкоскулое лицо с раскосыми глазами. Оно завораживало своей необычностью, какой-то потусторонней, дьявольской красотой, граничащей с уродством, – поражающий воображение диссонанс! Ослепительно-белая остроконечная шапка, отороченная мехом и усеянная сверкающими камнями, составляла разительный контраст с иссиня-черными волосами, на вид жесткими, будто проволока. Глаза колдуньи, густо подведенные и опушенные накладными ресницами, пылали, подобно уголькам в растопленной печи. Посетительнице, порядком напуганной еще до того, как она вошла, даже почудилось, что в них периодически вспыхивают красные искры. Поежившись (как она надеялась, незаметно), гостья, повинуясь жесту хозяйки помещения, опустилась на стул с высокой спинкой, покрытый оленьей шкурой. Собственно, она ориентировалась только по этой самой спинке, так как сиденья не видела, а очертания ножек стула лишь смутно вырисовывались в сизой дымке.
– Фотку принесла? – скрипучим голосом поинтересовалась шаманка.
– Ч-что? – пролепетала женщина, пораженная тем, что невероятное существо вообще способно разговаривать. Суть вопроса ускользнула от нее, словно шаманка разговаривала на иностранном языке.
– По телефону тебе должны были сказать, чтобы ты принесла фотографию неверного мужа своей дочери, – проскрежетала та.
– А, да… конечно!
Клиентка дрожащей рукой извлекла из дамской сумочки снимок и протянула шаманке. Та, не глядя, перевернула его лицом вниз, положила сверху руку и прикрыла глаза. Как загипнотизированная, клиентка не могла отвести взгляда от этой белой руки с длинными, узловатыми пальцами и ногтями, покрытыми кроваво-красным лаком. Каждый палец украшали кольца, которые, даже на неискушенный взгляд посетительницы, выглядели дорого. Только по рукам и пальцам можно было определить, что хозяйка помещения – дама немолодая. Молчание длилось долго – казалось, целую вечность. Наконец шаманка встрепенулась и распахнула глаза. Эффект был невероятным: гостья отпрянула, чуть не свалившись со стула.
– Вижу, дочь твоя в опасности! – медленно проговорила колдунья. – Не зря ты беспокоишься, ох не зря!
Клиентка сжалась на сиденье, подобрав под себя ноги и комкая кожаный ремешок сумочки неосознанными движениями пальцев, которые, казалось, жили собственной жизнью. Ее мозг лихорадочно искал объяснения происходящему. Анна Валентиновна Корнелюк испытывала недоверие ко всякого рода эзотерическим услугам и втайне посмеивалась над знакомыми, посещавшими целителей и колдунов. Сюда ее заставили прийти крайняя нужда и рекомендации ближайшей подруги, утверждавшей, что Джамалия – настоящая волшебница, а не какая-то там шарлатанка, вытягивающая у людей последние деньги и вешающая на уши лапшу и развесистую клюкву. Но даже переступив порог и сказав себе, что обратного пути нет, Анна Валентиновна продолжала спрашивать себя, не совершает ли она ошибку.
– Дочь твою Светланой звать, – сказала между тем колдунья. Это не был вопрос. – Красивая, но не слишком успешная… Работает в больнице… нет, в школе.
– Завучем по внеклассной работе, – пролепетала Корнелюк онемевшим языком: записываясь на прием, она не называла администратору род занятий дочки. Как, спрашивается, Джамалия узнала?
